Конан и Властелин Огня
Шрифт:
Противники, не отводя глаз, пристально смотрели друг другу в лицо. Отрешенный взор серебряного воина не выражал чувств, в нём не читалось ни ненависти, ни ярости, ни сожаления, не было в нём и гордости или высокомерия. Бог был бесстрастен, его глаза горели ярким белым огнем и казались холодными и неподвижными. Статью могучего воина он вызывал лишь восхищение и в тоже время варвар был пронизан уважением к его железной выдержке и абсолютным понятиям чести, столь далёкими для южных богов мрака, каковыми были Сет и Нергал, Дагот и Ариман. Конан прекрасно понимал всю серьёзность своего положения, но отступать было поздно, да и некуда. За свои двадцать с небольшим лет ему довелось поучаствовать и в грандиозных битвах, и в уличных драках, сражался он и с солдатами цивилизованных стран, и с дикарями пиктских пустошей, и с бандитами с широких дорог, с колдунами и чародеями, уродливыми чудовищами,
Кодекс чести киммерийцев гласил: сражайся до победного конца или умри с честью в бою, нежели с позором беги с поля брани. Конан и не собирался бежать. Широко расставив ноги и выставив перед собой холодную сталь, преисполненный решимости он принял вызов, всем своим видом говоря, что готов, если потребуется, сражаться не на жизнь, а на смерть. Казалось, пройдет целая вечность, прежде чем хоть один из соперников отведет взгляд. Мучительную паузу первым нарушил серебряный воин, со звонким металлическим лязгом он вытащил из ножен за спиной широкий двуручный меч, точную копию оружия варвара.
— Ты хотел знать, кто я?! Моё имя Хидрадис. Сражаться будем по правилам чести. Отныне, я уязвим для твоего оружия, ровно, как и ты для моего. Приготовься к битве, избранник Крома! — произнес бог и с невероятной скоростью бросился на противника.
Конан впоследствии смог бы по достоинству оценить благородный жест вышней силы, но в данный момент был полностью поглощен отражением атаки последней. Обострённые до предела инстинкты, чудом уберегли его от мелькнувшего перед глазами клинка серебряного бога, вынудив совершить кувырок под руку атакующего и перекатиться в сторону. Едва человек успел подняться на ноги, как последовал следующий выпад, едва не лишивший его головы. Бог атаковал так стремительно, что Конану с первых же мгновений боя пришлось уйти в глухую оборону и напрочь позабыть о контратаках. Искры сыпались дождем, сталь звенела колокольным набатом и в серебряном свете колонного зала клинки сверкали точно молнии в грозовом небе. Сражение разгоралось с набирающей силу стремительностью, бог был неумолим. Сколь-нибудь долго такого темпа выдержать человек никак не мог. Очень скоро Конан почувствовал, как силы оставляют его, в то время как соперник, похоже, не ведал усталости и продолжал атаковать с удвоенной энергией, входя в неистовство боевого азарта. Конан судорожно искал выход из отчаянного положения, в которое вверг себя по собственной неосторожности и излишней самоуверенности. Его мозг работал в бешеном ритме, мышцы пронзало болью от нечеловеческого перенапряжения. Малейшее промедление означало неминуемую гибель. На кон была поставлена сама жизнь. Конан едва успевал подставлять клинок, парируя смертоносные выпады соперника. Он неуклюже отступал назад, а распалённый битвой бог продолжал давить. Варвар, вдруг почувствовал, как его спина упёрлась в холодный мрамор колонны в центре зала.
Идея родилась внезапно. Конан опустил оружие, давая противнику понять, что окончательно измотан и принимает поражение, как единственный исход схватки. Разочарованный быстрой победой, серебряный воин ударил наотмашь, рассчитывая одним ударом завершить поединок. В самый последний момент, варвар резко присел, не блокируя выпада противника. К счастью, серебряный воин не раскусил уловки и вложил в удар всю свою мощь. Меч со свистом рассёк бесплотный воздух и, сверкнув над головой человека, по рукоять врубился в мрамор. Сокрушительный удар бога разрубил колонну почти до середины и, та надломившись, повалилась на пол и раскололась на куски. Серебряный воин рванул меч на себя, но результата не добился, оружие прочно засело в основании колонны, чем поспешил воспользоваться человек. Привстав на одно колено, варвар нанёс удар в торс рукоятью своего меча. Сильным удар не получился, но застал противника врасплох и заставил отступить на шаг. Конан выиграл ещё одно мгновение и не замедлил им воспользоваться. Он размахнулся и рубанул сверху вниз. Прямой разящий удар киммерийского воина мог без труда рассечь пополам быка, но против искушенного тысячелетиями битв противника, расчёт варвара на быструю победу себя не оправдал. Бог шагнул ему навстречу и перехватил за запястья, рванул вниз и одновременно ударил коленом по рукам, сжимавшим клинок. Меч вылетел из рук варвара и с жалобным звоном покатился по мраморным плитам пола. Но Конан не растерялся.
Конан пришел в себя, почувствовав, как ледяной волной обдало лицо. Чьи-то крепкие руки, держа за волосы, обмакнули его головой в воду. Ледяная вода подействовала отрезвляюще. Возвратилась и память, разрозненные обрывки которой собрались в единую четкую картину событий, всплывающих теперь перед глазами. С трудом разлепив отяжелевшие веки, сквозь муть в глазах, он все же разглядел бассейн у стены в конце зала и бога, с которым бился. Тело болело немилосердно, с каждым движением напоминая о нечеловеческом перенапряжении, которое ему довелось перенести. Поединок с богом был игрой с огнём, танцем с ангелом смерти и Конан никак не мог взять в толк, что дёрнуло его, бросить вызов столь могущественному противнику. Воистину гордыня — самый страшный грех!
— Ты бился храбро и едва не погиб. Я проверял тебя и не ошибся. Ты — избранник Крома. А теперь выслушай внимательно слова пророчества: вес на каждой чаше весов увеличился значительно, когда он приблизился к триумфу своему, враг наш сделался уязвим, мы не могли напрямую влиять, могли лишь ждать и наблюдать, чтобы увидеть, что его обязательства, с гордостью выбранные, докажут его гибель.
Конан непонимающе уставился на бога, в бесстрастном взгляде которого, как ни странно, не читалось упрёка.
— Ты победил и достоин награды. Следуй за мной и ты увидишь секрет, хранивший дверь. — продолжил серебряный воин обычным человеческим голосом, что куда сильнее поразило варвара, нежели непонятный ему смысл слов древнего пророчества.
— А куда подевался твой голос? — позволил себе спросить Конан.
Серебряный бог искренне рассмеялся, но всё же счел для себя возможным пояснить:
— В отличие от других, — он указал рукой на кости вдоль стен зала, — ты выбрал самый сложный путь. Ты бросил мне вызов, в то время как многие лишались памяти только лишь от звона моего голоса.
— Могу понять их. — согласился варвар.
От усталости варвара к разговору не располагало и, не произнося более ни слова, он поплёлся вслед за недавним противником. Серебряный воин поднял брошенный Конаном факел и вставил его обратно в крепёж, а сам отошел к противоположной стене и взялся за ручку другого факела, висевшего там.
— Возьмись за факел. — произнёс он.
Конан выполнил указания, по-прежнему сохраняя молчание, его угрюмое лицо выражало лишь усталость, а отчасти и недоумение.
— Когда я скажу, поворачивай факел. — сказал серебряный бог и взялся рукой за другой на противоположной стороне.
— Теперь пора! — скомандовал бог и оба факела были повёрнуты практически одновременно. Раздался негромкий щелчок, и створки дверей слегка приоткрывшись, образовали узкий просвет, сквозь который любопытный взор человека проник в сокровищницу.
— Прощай и помни, что я говорил тебе. Ни я придумал правила этой игры, не мне менять их. Удачи! — словно в напутствие произнес серебряный бог и растворился в воздухе, словно предрассветный туман развеянный порывом ветра.
Конан ещё долго не мог прийти в себя, силясь осознать случившиеся с ним в катакомбах. Какое-то время он стоял и чесал себе затылок, тряся головой и ухмыляясь. Не каждый день выпадает случай мирно побеседовать с богом. Понятное дело, что до заката солнца он вряд ли нашел бы способ решить задачу, поставленную перед ним богом, а посему мог навеки остаться пленником в его обители, ведь пути назад, действительно, не было. А битва с богом — случайность или не случайность, размышлял Конан? Мало того, оставалась ещё одна последняя игра, о правилах которой упомянул серебряный воин. Чем эта игра могла закончиться для него, варвар не брался даже предположить. И вот опять назойливые мысли не давали ему покоя, беспощадно терзая измученный разум.