Конан из Киммерии
Шрифт:
— Подожди здесь! Там, дальше, днем и ночью нередко снуют евнухи и рабы. Я схожу посмотрю, нет ли кого.
Конан мгновенно ощетинился:
— Хочешь в ловушку меня завести?
Темные глаза наполнились слезами. Упав на колени, Зенобия схватила его руку.
— О мой король, не сомневайся во мне! — В дрожащем голосе была настойчивость, вызванная отчаянием, — Если ты промедлишь, мы оба погибли! И неужели я вывела бы тебя из подземелий только затем, чтобы предать?
— Ладно, — буркнул он, — придется поверить… хотя Кром видит, как нелегко расстаться с многолетней привычкой! И потом… знаешь, я тебя пальцем не трону, хоть ты все немедийское войско сюда приведи. Если б не ты, Тарасков людоед нашел бы меня безоружным и закованным в цепи. Поступай, девочка, как знаешь!
Поцеловав его руку, она легко вскочила на ноги и убежала по мягким коврам коридора, чтобы скрыться за прочными двойными дверьми.
Конан проводил ее взглядом, гадая, чем обернется для него такая доверчивость. Потом передернул могучими плечами и поплотнее сдвинул атласные занавеси. Его не особенно удивило, что юная красавица рада была рискнуть жизнью ради него; такое случалось с ним не однажды. Многие женщины дарили ему свою благосклонность и во дни его странствий, и позже, когда он стал королем.
Не в его натуре было сидеть неподвижно, дожидаясь возвращения девчонки. Чисто инстинктивно он решил обследовать нишу — нет ли другого выхода. И выход нашелся. За шпалерами обнаружилась узкая щель, которая привела Конана к резной двери, едва видимой в луче тусклого света, проникавшего из коридора. Покуда Конан ее разглядывал, за нею хлопнула еще какая-то дверь, потом донесся приглушенный гул голосов. Один из этих голосов был Конану определенно знаком, и на загорелом лице короля появилось зловещее выражение. Не раздумывая, скользнул он в узкий проход и затаился у двери, точно пантера, подкарауливающая добычу. Дверь оказалась не заперта. Действуя умело и очень осторожно, Конан чуть-чуть ее приоткрыл.
С той стороны тоже висели плотные занавеси, но сквозь щель меж бархатных штор можно было заглянуть в комнату, освещенную пламенем единственной свечи, горевшей на эбеновом столике. В комнате находились двое. Один — покрытый шрамами, злодейского вида оборванец в кожаных штанах и видавшем виды плаще. Вторым был Тараск, король Немедийский.
Тараску было явно не по себе. Он был бледен и беспрестанно оглядывался, как будто страшась услышать какой-нибудь звук или приближающиеся шаги.
— Отправляйся тотчас же и не мешкай в пути, — говорил Тараск. — Он глубоко погружен в дурманные сновидения, но откуда знать, когда его угораздит проснуться.
— Вот уж не ждал я услышать из уст Тараска слова, исполненные страха, — пробурчал его собеседник. Голос у него был низкий и грубый.
Король нахмурился:
— Ты прекрасно знаешь, что обычных людей я не боюсь. Но когда я увидел, как при Валкие рушились скалы, я убедился: мы воскресили не какого-то шарлатана, а сущего демона. И я боюсь его силы, потому что не знаю, сколь далеко она простирается. Я понял только одно: она как-то связана с этой проклятой штуковиной, которую я у него выкрал. Она вернула его к жизни, и, видно, на ней-то и зиждется все его колдовство. Недаром он так надежно спрятал ее! Но я дал одному из рабов тайный наказ проследить за чародеем, и раб подсмотрел, как он клал эту вещь в золотую шкатулку и убирал шкатулку в тайник. Но я ни за что не осмелился бы похитить ее, если бы Ксальтотун не заснул сном черного лотоса… Итак, эта вещь — основание его могущества. С ее помощью Ораст вернул его к жизни. А он, опять же с ее помощью, сделает нас всех своими рабами, если мы не убережемся. Так что возьми-ка ее и выброси в море, как я велел. Только смотри сделай это подальше от берегов, чтобы шторм или прилив не вынесли ее снова на сушу. И помни, что я тебе хорошо заплатил.
— Это верно, — ответствовал негодяй. — Сказать по правде, король, не в одном золоте дело: за мной долг благодарности. Даже воры умеют быть благодарными.
— Когда бросишь эту штуку в море, — сказал Тараск, — можешь больше не считать себя моим должником, в чем бы ни заключался твой долг.
— Я поеду в Зингару и в Кордаве сяду на корабль, — пообещал вор. — Я не смею показаться в Аргосе из-за убийства одного тамошнего…
— Мне все равно, так что договорились, — перебил король. — Вот, возьми. Конь ждет тебя во дворе. Ступай же — и поторопись!
Что-то перешло из рук в руки — что-то, больше всего похожее на частицу живого огня. Конан лишь мельком успел заметить его. Вор надвинул на глаза широкополую шляпу, завернулся в плащ и поспешно вышел из комнаты.
Дверь едва успела закрыться за ним, когда ярость и жажда отмщения взметнули Конана в стремительном, смертоносном прыжке. Он сдерживался, пока мог, но всему есть предел. От близости заклятого врага кровь варвара заклокотала в жилах, начисто смыв всякую осторожность.
Тараск уже направился ко внутренней двери, но Конан, разметав занавески, кровожадной пантерой ринулся в комнату. Тараск обернулся, но кинжал Конана вонзился в него еще прежде, чем он успел разглядеть, кто же напал.
Однако смертельного удара не получилось, Конан понял это тотчас. Его ступня угодила в складки портьеры и подвела его в прыжке. Клинок вошел Тараску в плечо и пропахал по ребрам. Король Немедии отчаянно закричал.
Страшный удар и тяжесть обрушившегося тела швырнули Тараска прямо на столик, тот опрокинулся, и свечка погасла. Оба противника рухнули на пол и запутались в портьерах. Конан вслепую наносил удар за ударом и никак не мог попасть в Тараска, который вопил во все горло от боли и ужаса. Страх придал немедийскому королю сверхчеловеческие силы — вырвавшись, он убежал в темноту с криком:
— Спасите! Стража! Аридей, ко мне! Ораст! Ораст!..
Конан поднялся, отшвырнув занавесь. И, ругаясь на чем свет стоит, пинком отбросил обломки стола. Что может быть горше неудавшейся мести! Вопли Тараска еще слышались в отдалении; во дворце начинался переполох. Немедиец удрал в темноте, и Конан не мог сообразить, в какую сторону он скрылся, а главное, куда следовало теперь бежать ему самому. Плана дворца Конан не знал. Необдуманная месть сорвалась; оставалось попробовать спасти свою шкуру— если получится…
Понося последними словами постигшую его неудачу, Конан тем же проходом вернулся в свою нишу, и сейчас же к нему подбежала Зенобия.
— Что случилось? — вскрикнула девушка. Ее глаза были круглыми от ужаса. — Дворец так и гудит! Но, клянусь, я не предавала тебя! Я…
— Нет, это я разворошил осиное гнездо, — проворчал он, — Хотел тут сквитаться с одним, да не получилось. Как бы поскорее выйти наружу?
Она схватила его за руку и во всю прыть помчалась по коридору. Но добежать до двери они не успели: та уже сотрясалась от ударов — в нее ломились с другой стороны. Зенобия, всхлипнув, заломила руки: