Конан из Киммерии
Шрифт:
— Отродья Нергала! Проклятые ублюдки! — шипел он, круша и кромсая тела, перерубая кости, разбивая черепа. Запах паленой шерсти и мяса ударил ему в ноздри, дикий вой и хохот гиен бил в уши… Под натиском множества тварей он не устоял и рухнул на ступени пирамиды. Отбросив бесполезное оружие, он руками разорвал пасть одному зверю, кулаком размозжил череп другого, плечом, закованным в доспехи, раздавил третьего. Едва он успел вскочить на ноги, как последняя тварь прыгнула к нему, метя в живот, и даже прокусила кольчугу. Конан успел схватить ее, поднял обеими руками и с силой швырнул на ступени… Раздался предсмертный вой, и с хищной стаей было покончено.
Широко
Он не стал долго раздумывать: сильно оттолкнувшись, прыгнул вниз. Второй прыжок перенес его с колеблющихся ступеней на землю, и в тот же миг пирамида рухнула, а колонна разлетелась на множество обломков, сбивших Конана с ног.
Он безуспешно пытался освободиться от кусков мрамора, один из которых придавил ему колени. Ремень шлема лопнул, и тот слетел с головы; волосы слиплись от крови и пота, алые струйки сочились из многочисленных ран. Опираясь на руки, киммериец изо всех сил старался сбросить камень и подняться. Внезапно черная тень зловещим силуэтом мелькнула на звездном небе, и варвар краем глаза увидел крылатого демона. Тот приземлился и начал быстро приближаться. Казалось, что, вытянув вперед мохнатые руки, прямо к Конану мчится огромный кривоногий чело-иск с шишковатой головой и плоским лицом. Красным злобным огнем горели его глаза, топорщилась шерсть, блестели клыки… Но это создание не было ни человеком, ни зверем, ни демоном! Жуткий вампир, последний из племени крылатых вампиров…
Конан никак не мог дотянуться до меча, отлетевшего в сторону во время падения. Обдирая руки, напрягая могучие мускулы, он пытался сдвинуть камень. Ему это почти удалось, но монстр уже был в двух шагах.
И в это мгновение над поверженным воином молнией мелькнул силуэт женщины. Она стояла, раскинув руки, закрывая собой лежащего; ее кожа серебрилась в свете луны, как слоновая кость, глаза горели, черные волосы развевались по ветру. Из груди ее вырвался боевой клич, и, подобно камню, выпущенному из пращи, она кинулась на крылатое чудовище.
— Белит! — захрипел Конан, и камень, давивший его ноги, вдруг рассыпался в прах.
Он вскочил, словно безумный, готовый к схватке.
— Белит!
Женщина оглянулась. Темные ее глаза сияли любовью, чистой, горячей, всепобеждающей любовью. Она протянула руки к Конану, улыбнулась ему — и тут же видение исчезло. Крылатый враг киммерийца в страхе присел на задние лапы, закрывая передними уродливую голову. В ушах Конана прозвучали слова: «Если я умру, а тебе придется сражаться в смертельной битве, я вернусь с Серых Равнин, приду к тебе на помощь!»
Киммериец завыл, точно волк, потерявший свою подругу, схватил меч и прыгнул к чудовищу. Он размахнулся во всю силу своих стальных мышц… Удар! Огромное тело монстра развалилось надвое; страшная рана рассекла его от плеча до паха. Затем последний из древнего рода рухнул навзничь, ломая крылья. Огромные лапы судорожно дрогнули, глаза подернула мутная пелена; спустя мгновение они закрылись.
Варвар стоял, глядя на поверженного врага, а когда поднял голову, то увидел, что трупы гиен, рабов крылатого
Он устало побрел к берегу, поднялся на палубу «Тигрицы», прошел на корму и выкатил из-под настила бочонок с вином. Выбив пробку, Конан пил и пил, пил, не хмелея и не чувствуя вкуса отборного вина. Наконец, отшвырнув пустой бочонок, он ударом меча перерубил причальный канат, оттолкнул галеру веслом от берега и встал у руля. «Тигрица» плавно закачалась в водах Зархебы и медленно выплыла к середине реки. Там ее подхватило течение и несло до самого устья.
Выйдя на морской простор, Конан поставил парус. Боги были милостивы к нему: ветер гнал галеру к обжитым берегам. На закате второго дня варвар увидел дымки какого-то селения. Направив судно поближе к скалистому берегу, он спустился в трюм, достал бочонок со смолой и начал обливать ею палубу. Закончив дело, прикрепил за спиной меч, проверил кинжал и, направив нос корабля в открытое море, заклинил руль. Зажег факелы, разбросал по палубе, один засунул в смоляной бочонок и бросил его в трюм. Потом прыгнул за борт и поплыл к берегу.
Там, поднявшись на высокую скалу, он долго глядел, как полыхает уходящая вдаль «Тигрица». Погребальный костер Белит, Королевы Черного побережья, был яростен и ярок, и дым его достигал берега. Быть может, потому из глаз Конана катились слезы.
Сокровища Гвалура
(рассказ, перевод А. Циммермана)
Конан закончил карьеру морского разбойника в одном из портов на побережье Куша. Направившись на юг страны, он неожиданно стал военным вождем жившего в джунглях негритянского племени. Однако жизнь в джунглях была не по душе Конану, и он направился в Мероэ, где правила королева Танаде. Варвар спас жизнь королевы и получил место начальника стражи. Королева в Мероэ заставила киммерийца покинуть город и отправиться навстречу новым приключениям.
1
Дворцовые интриги
Скалы, словно вставшие на дыбы каменные звери, круто уходили из джунглей прямо к небу, переливаясь в лучах восходящего солнца зелено-голубым и темно-красным; слегка изрезанная линия гор, изгибаясь, простиралась на восток и на запад, пока не терялась из виду, и об это побережье разбивались волны зеленого океана листвы. Гряда казалась неприступной — гигантский частокол отвесных, монолитных скал с редкими кварцевыми вкраплениями, ослепительно сверкавшими на солнце. Но человек, упорно прокладывавший путь наверх, одолел уже половину подъема.
Выходец из племени горцев, необычайно сильный и ловкий, он без особого труда взбирался на любую кручу. Из одежды на нем были лишь короткие, свободные штаны; сандалии, чтобы не мешали подъему, связанные вместе болтались за спиной, туда же были заброшены кинжал и меч.
Гибкий как пантера, он вместе с тем обладал мощным сложением; бронзовая от загара кожа и грубо подрезанная черная грива, схваченная у висков серебряной лентой, дополняли общую картину. Его железные мускулы, острый взгляд и отточенные движения как нельзя лучше соответствовали поставленной задаче, ибо это была проверка на высочайшую степень выносливости и мастерства скалолазания. В ста пятидесяти футах под ним колыхались волны джунглей. Примерно столько же оставалось до края скалы, очерченного утренним голубеющим небом.