Конан из Красного Братства
Шрифт:
— Я есть гарантия, — оборвал старика Могильщик Кораблей. — Я гарантирую, что любого, не принесшего мне присягу верности, закую в цепи и выдам туранцам вслед за варваром!
Настроение у пиратов, как известно, переменчиво. Угроза вызвала бурю негодования среди многих. В Кнульфа полетели оскорбления. Люди хватались за мечи и луки. Свистнули стелы. Некоторые нашли свои цели. Упали первые убитые и раненные корсары. Инициатором бунта выступила часть экипажа Конана, которой удалось вначале смять и разоружить доверенных людей ванира. Лучники стреляли беспорядочно, разя своих и чужих. На палубе «Гиацинта» воцарилась невообразимая суматоха, а связанный Конан мог лишь слушать и смотреть.
Так или иначе, схватка скоро закончилась. Люди Кнульфа имели подавляющий численный перевес и были вооружены до зубов, тогда как соратники Конана воевали тем, что оказалось под рукой. К тому же не все поддержали бунт.
— О трупах позаботятся акулы. А выживших мятежников связать и закрыть в трюме «Гиацинта», — распорядился Кнульф, который за время потасовки даже не сошел со своего места у борта. — Нам не помешает некоторое количество пленников. Их мы передадим туранцам в знак дружбы и соблюдения союзнического договора. Пускай развлекают толпу в Аграпуре… Остальным же предлагаю присягнуть мне на верность! — он выхватил меч и поднял его высоко. — Поклянитесь на этом клинке, что вы будете служить мне, Кнульфу — императорской милостью наместнику Джафура.
Опьяненные недавней победой, разбойники присягали охотно. Кто-то выкрикивал здравицы в честь новоиспеченного правителя, но внимание большинства привлекло судно, державшее курс к порту.
— Господин, это «Обитель страданий», — доложил один из приближенных Кнульфа. — Сантиндрисса возвращается.
— К демонам стигийку! — выругался наместник. — Она не слышала о произошедших здесь изменениях и может им воспротивиться. Мы должны завлечь ее на побережье, а лучше всего в таверну. Отправляйтесь туда и засуньте этого мерзавца в подвал. На чердаке пусть спрячется вооруженный отряд.
— Беда! Амра освободился!! Помогите!!!
Конан воспользовался моментом, когда его сторожа, заглядевшись на корабль Сантиндриссы, забыли о нем. Киммериец рванулся из пут и наградил пиратов мощными ударами обеими ногами. Двое рухнули на доски, но еще трое спешили к варвару, который уже частично освободился от пут. Спустя мгновение, клубок переплетенных человеческих тел катался по дну лодки. К дерущимся никто больше примкнуть не успел. Четверо людей, обмотанные сетью, перевалились через низкий борт и плюхнулись в воду. Скоро один пират вынырнул на поверхность между двух покачивающихся судов. Худшего места всплытия трудно было вообразить. Едва он поймал жадным ртом единственный глоток воздуха, как колышущиеся борта стукнулись друг об друга. Череп бедняги лопнул, оставив на древесине кровавый след, а его тело вернулось туда, откуда появилось секунду назад.
С другой стороны галеры показались две головы, причем одна принадлежала киммерийцу. Судьба третьего осталась загадкой. Вероятно, парень не смог выпутаться из тяжелой сети и пошел на корм рыбам. Рядом с Конаном всплыл лысый, покрытый шрамами Илбрасего, которого считали доверенным лицом Кнульфа. Увидев отдаляющегося варвара, пират с обнаженным кинжалом ринулся к нему. Поняв, что преследователь не уступает в искусстве пловца и не откажется от погони, Конан выбрал открытый бой.
Противники сходились медленно, каждый следил за действиями врага. В конечном итоге Илбрасего атаковал первым. Конан перехватил его руку и выкрутил, пробуя лишить головореза оружия, однако вода замедляла движения. Борющиеся мужчины тяжело дышали, периодически исчезая под поверхностью моря. Более сильный варвар все же смог отобрать кинжал, но удар не получился. Лезвие только оцарапало плечо пирата, хотя волны тут же окрасились красным. В свою очередь Илбрасего, заблокировав локоть варвара, выбил клинок, потом постарался утопить Конана, удерживая того под водой. А киммериец вдруг отказался от борьбы. Он просто толкнул противника и поплыл прочь, молотя руками изо всех сил.
Илбрасего растерялся, пораженный скоротечным бегством противника. Рана пирата была пустяковой, всего-то кровоточивший надрез, но, тем не менее, Конан имел преимущество. Неужели киммериец струсил? Через минуту Ильбрасего получил надлежащий ответ, его глаза расширились от ужаса. К месту поединка неслась стая акул, привлеченных запахом крови. Бежать не представлялось возможным, и пират издал дикий крик, последний в жизни.
Услышав пронзительный визг, Конан оглянулся. Вокруг расплывшегося кровавого пятна сновали треугольные плавники. Но не морские хищницы сейчас встревожили варвара. От корабля отчалила лодка, на которой недавно прибыл с берега Кнульф. Несомненно за беглецом снарядили погоню. Конан ускорился по направлению к «Обители страданий», еще очень и очень далекой.
Он решил плыть на поверхности, находясь пока вне предела досягаемости стрел и гарпунов. Вместе с тем выразительные крики сзади становились все ближе. Довольно тяжелое судно Сантиндриссы двигалось медленнее, чем лодка преследователей, к тому же при входе в залив было много рифов. У пятерых здоровяков, отряженных в погоню, имелись топоры, гарпуны и главное — арбалеты. Вскоре выпущенные из них болты начали создавать всплески рядом с Конаном. Варвар нырнул. Похоже, люди Кнульфа не собирались брать его живым. Азарт охотников затягивал их, пираты даже спорили, где в следующий раз покажется жертва.
Положение киммерийца стало отчаянным. Дистанция сократилась, что облегчало преследователям целиться. Снаряды булькали возле самой головы Конана. Он уже не мог петлять под водой, чтобы одурачивать врагов, а только выныривал реже, с надеждой избежать гарпуна или топора. Почуявшие развязку пираты бурно обсуждали каждый выстрел и бились об заклад, кто попадет точнее. Рулевой, державший одной рукой весло, а другой — копье, тоже принял участие в веселой игре. Ему меньше всего хотелось пропустить удобный момент для броска. О том, что лучше было бы заниматься управлением, его убедил звук треснувшего дерева. Лодка налетела на обломок скалы и начала быстро набирать воду. Двоих от удара выбросило за борт. Конан вздохнул с облегчением, когда раздался хруст позади, и послышались отборные проклятия. Вплавь пираты не догнали бы варвара никогда, да и думали они теперь больше о собственной шкуре.
Судно Сантиндриссы осторожно подходило к разбитой лодке. На палубе «Обители страданий» выстроилась команда обвешанных оружием пираток. Заключительным нырком киммериец достиг края борта. Он громко поприветствовал стигийку, затянутую, как обычно, в черную кожу, и попросил разрешения подняться на ее корабль.
ГЛАВА 11
Интриги
После катастрофы, в гавани наступили очень напряженные дни. Конкурсанты, собрав кое-как остатки своих уничтоженных трудов, приступили к поиску новых решений, хотя бы в теории. Невольники разгребали последствия трагических событий и ремонтировали доки. Вскоре прибыл чернокожий маг, Кроталус. Его экспедиция на северо-восток Вилайета провалилась. Колдун вернулся с пустыми руками и только с одним судном. Второму кораблю уже было не суждено увидеть родной порт. Всех выживших моряков поспешили выслать в Хаваризм, на самый юг Турана, чтобы никто не разболтал о деталях этого необычного путешествия. Однако по городу моментально распространились сплетни и домыслы, ведь человеческий язык сдержать сложнее, нежели нашествие разносящих чуму крыс. Люди шептались, что зембабвиец из-за прихоти богов наткнулся на самого страшного пирата Вилайета — Амру.
Кроталуса незамедлительно вызвали с отчетом к Ездигерду. Принц отличался мрачным нравом, а полное фиаско недавней демонстрации совсем испортило ему настроение. Возможно, он чувствовал личную вину перед своим венценосным отцом. Йилдиз не скрывал, что идея публичных показов и морских состязаний целиком принадлежит наследнику, тогда как император просто собирался сделать сыну приятное. Но больше всего принца рассердил подход отца к проблеме пиратства. Оказывается, повелитель при одобрении командования флота выработал план урегулирования данного вопроса с помощью проверенных дипломатических методов без использования современной техники, магии и других премудростей. Проект Ездигерда в свете такого решения терял всяческий смысл.