Конан из Красного Братства
Шрифт:
Удивительно, но команда «Обители Страданий» продолжала спокойно грести. Конан, разумеется, не сомневался, что пиратки оставят весла и придут на подмогу своей предводительницы в случае каких-либо осложнений. Пока же их помощь ограничивалась только поощрительными возгласами. Вероятно, им было не привыкать к подобным развлечениям. Закованные внизу невольники молчали. Тем не менее, мужчины все до одного следили за ходом боя сквозь трещины досок палубы.
Вращая кривым мечом, женщина-капитан стремилась загнать жертву в узкое место между румпелем и бортом. Поразительная быстрота, рациональность каждого действия стигийки свидетельствовали о большом опыте поединков. Ее молниеносные выпады заставляли Конана непрерывно перемещаться скачками, что угрожало потерей баланса.
Для почти загнанного варвара остался единственный выход. Он, запрыгнув на край борта, и перелетел на скамью, чтобы сразу атаковать кинжалом левое плечо Сантиндриссы. Однако женщина предугадала этот маневр. Киммериец чудом избежал острия ятагана, все же пощекотавшего ему живот.
Кривое лезвие снова рассекло воздух, и Конан, не удержавший равновесия, свалился под лавку, где они недавно попивали вино. С криком триумфа Сантиндрисса замахнулась для последнего удара по лежачему противнику. Меч достиг цели, и на бойцов брызнула красная жидкость. Только это была не кровь, а заморийское вино из чаши, которой вовремя прикрылся варвар. Изменивший направление клинок глубоко застрял в деревянной лавке. Киммериец использовал выгодный момент, сильно ударив под грудь женщины. Сантиндрисса выпустила оружие.
Теперь борьба пошла врукопашную, не став менее ожесточенной. Ярость противостояла силе. Обнаженная пиратка отчаянно молотила варвара кулаками, стараясь угодить в наиболее чувствительные места. Она царапалась и кусалась не хуже взбесившейся пантеры. Конан в основном пытался ограничить ее свободу своими железными объятиями, ведь один мощный удар киммерийца мог привести к непоправимым последствиям для капитана «Обители Страданий». Стигийке, наконец, удалось вывернуться и сомкнуть пальцы обеих рук на горле Конана. Тогда варвар, слегка поднатужившись, оторвал от себя руки Сантиндриссы, после чего рывком перевернул женщину на живот. Просунув колено ей между сжатыми бедрами, он начал выгибать ее спину назад. Сантиндрисса лишь грязно ругалась и осыпала обидчика проклятиями, не в силах оказать никакого сопротивления.
Судно находилось во власти морского течения. Все уже давно бросили весла. При виде унизительной позиции капитана многие женщины-гребцы испустили дикие визги. Мужчины кричали восторженно, подбадривая Конана похабными советами. Варвар в любой момент ждал нападения вооруженных пираток и даже представлял себя прикованным к скамье на нижней палубе. Однако он не ослабил захват, решив, так или иначе, вырвать у Сантиндриссы данное ему обещание.
Джафур окутала глубокая ночь. Кромешную тьму иногда разгонял месяц, выглядывающий временами из облаков. Порт спал, затихнув до утра, и только самые стойкие завсегдатаи таверны «Под Кровавой Рукой» еще метали игральные кости при свете лампады.
Без лишнего шума и сильных ударов веслами по воде к пирсу приближалось судно Сантиндриссы. Его прибытие не явилось чем-то неожиданным. Несмотря на темноту, галеру до захода в порт обнаружила и опознала ночная стража. Впервые в Джафуре были выставлены постоянные караулы. Обвешенные оружием люди патрулировали берег, а у пристани возле таверны стояли наготове легкие, быстрые лодки.
В личных апартаментах наместника свет не горел, хотя он тоже бодрствовал. Даже ночью за его прекрасной пленницей требовался присмотр. То не была излишняя предосторожность. Прошлым вечером ему пришлось спускать с лестницы нескольких пьяных насильников.
На осторожный стук Кнульф распахнул дверь комнаты и строго спросил у подручного Джалафа Шаха, не дав тому даже слова произнести:
— Что там такое? Ожидается нападение? — ванир показал за спину на открытое окно.
— Никак нет, господин, — доложил приближенный. — Всего-то — «Обитель Страданий». Не думаю, чтобы шесть десятков женщин создали проблему нашим стражникам.
— Ладно. Иди и потолкуй с ними. Я не хочу возиться со сворой баб.
Охранники причала осветили факелами подплывающее судно. Пиратки находились при веслах и не выражали никакой агрессии. Сантиндрисса невозмутимо правила рулем, словно не замечая стоящих на помосте вооруженных мужчин. Единственной странной вещью мог показаться бесформенный тюк, который свисал с реи. Наконец, галера, тормозя веслами, пришвартовалась.
— Эй, на борту «Обители Страданий», приказываю отвечать незамедлительно! Я, Джалаф Шах, от имени императорского наместника спрашиваю: Почему прибыли ночью, и с какой целью? — Джалаф говорил официальным тоном туранского таможенника.
— Прибыли по обычным торговым делам! — крикнула Сантиндрисса. — Что же касается сумеречной поры — это чтобы лишний раз не доставлять проблем туранским кораблям. У нас есть товар, который удовлетворит почтенного наместника, а нам принесет немного золота. Мы доставили ему мятежного пирата, а именно Конана.
Действительно, при ближайшем рассмотрении в покачивающемся куле могло находиться человеческое тело. Сквозь окровавленную ткань проступали могучие формы, какими обладал варварский капитан.
— Не ожидай слишком многого, Дрисса, — В Джалаф Шахе, как в любом уроженце Востока, сидел купец. За долгие годы пират так и не взял верха над торгашом. — Если негодяй мертв или вот-вот сдохнет, то господину Кнульфу это не слишком понравится. Туранцы хорошо заплатят лишь за живого. Варвар должен, по крайней мере, выдержать еще одно путешествие.
— Хорошо, тогда я накормлю им акул, — Сантиндрисса взмахнула рукой, и к канату подошла пиратка с обнаженным мечом.
— Нет! Подожди! Даже мертвая голова киммерийца что-нибудь стоит. Надо бы проверить, он ли там болтается… Я выплачу тебе двенадцать таларов из собственного кармана. Весьма солидная сумма вкупе с нашей благодарностью за пойманную собаку.
— Солидна сумма для тебя? О, не сомневаюсь, — съязвила Сантиндрисса. — Но триста таларов выглядит предпочтительнее.
— Сколько?! — ахнул пират, однако сделал вид, что его рассмешило подобное предложение. — Я вижу тебя обуяла жадность. Пятьдесят. И мне еще необходимо посоветоваться об этом с хозяином.
— Двести пятьдесят и не медяком меньше!
Торги затягивались. Между тем, пиратки начали флиртовать с караульными, которые решили осмотреть палубу. Ничего подозрительного по-прежнему не наблюдалось. Один из новоявленных стражей бросил раковину в висящий куль. Реакции не последовало.
— Господин, какое-то странное движение, — предостерег дежуривший у мостков пират, но Джалаф Шах был слишком занят переговорами.
— Сто таларов будет окончательной ценой за жалкие останки, — отрезал он. — Если я дам больше, то Кнульф меня самого превратит в труп. Что… Что ты сказала, женщина? Бел и Дагот! К оружию! Нас атакуют!