Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Спутавшиеся локоны нечесаной гривы жестких чёрных волос обрамляли угрюмое, невозмутимое лицо. Под нахмуренными чёрными бровями свирепые глаза, горящие голубым, неустанно блуждали из стороны в сторону, когда он шел пружинящим неутомимым шагом через просторы равнины. Его внимательный взгляд пронизывал густую тенистую траву, которая росла со всех сторон и покраснела от заката, имевшего темно-красный цвет разозленного лица. Над Кушем скоро должна была опуститься ночь; во мраке её затеняющих мир крыльев опасность и смерть бродили по пустыне в поисках добычи.
Но одинокий путник, а это был Конан Киммериец, не боялся. Варвар из варваров, он был выкормлен на суровых холмах далёкой Киммерии, железная выносливость и свирепая жизнь дикой природы были ему сродни, даря ему выживание там, где цивилизованный человек, пусть даже более образованный, более воспитанный и более умудренный мог бы погибнуть жалкой смертью. Хотя путник сумел пройти пешком восемь дней, не имея еды, за исключением дичи, которую он убивал с помощью большого бамульского охотничьего лука, висевшего у него сейчас за плечом, этот могучий варвар сейчас все ещё не приближался к пределам своих сил.
Конан давно привык к спартанской жизни на дикой природе. Хотя ему довелось испробовать вялую роскошь цивилизованной жизни в половине окруженных стенами, сверкающих городов мира, он не скучал по ним. Он продолжал идти к далекому горизонту, скрытому теперь темно-багровой дымкой.
За его спиной лежали непроходимые джунгли чёрных стран, граничащих с Кушем, где фантастические орхидеи горели в мрачной темно-зеленой листве, где свирепые чёрные племена вели опасную жизнь, прорубая места для поселений в зарослях кустарника, и где тишину троп во влажных тенистых джунглях нарушал только рык охотящегося леопарда, хрюканье дикой свиньи, напоминающий медные духовые рёв слона или внезапный крик разозленной обезьяны. Больше года Конан прожил там, будучи военным вождем могущественного племени бамула. Наконец хитрые чёрные колдуны, ревниво относившиеся к приходу его к власти и возмущенные его неприкрытым презрением к их кровожадным богам и их жестоким кровавым обычаям, отравили умы бамульских воинов, настроив их против их белокожего предводителя.
Это случилось следующим образом. К племенам, живущим в джунглях, пришло время долгой непрерывной засухи. С истощением рек и пересыханием колодцев пришла кровопролитная, ревущая война, когда чёрные племена сошлись в отчаянной битве за несколько оставшихся источников драгоценной влаги. Деревни исчезали в огне, целые роды вырезали или оставляли гнить. И тогда на гребне засухи, голода и войны пришла чума, чтобы очистить землю от людей.
Злые языки хитрых колдунов обвинили в этих бедах Конана. Они клялись, что это он принес все эти бедствия народу бамула. Боги разгневались за то, что этот бледнокожий чужестранец незаконно захватил украшенный трон долгой династии вождей бамула. С Конана, настаивали они, необходимо содрать кожу и умертвить с помощью тысяч изощренных пыток на чёрных алтарях богов зла, иначе всему народу суждено погибнуть.
Не предвкушая ничего доброго от такой мрачной перспективы, Конан дал быстрый разрушительный ответ. Он прикончил верховного жреца, проткнув его тело своим большим и широким северным мечом. Затем он опрокинул окровавленного деревянного идола бамульского божества на других шаманов и скрылся во тьме окружающих джунглей. Он наугад прошел на север много утомительных лиг, пока не достиг района, где густой лес поредел и уступил открытым пастбищам. Теперь он намеревался пересечь пешком саванну, чтобы добраться до королевства Куш, где он мог найти работу для своих варварских сил и для своего тяжёлого меча на службе у смуглых монархов этой древней страны.
Вдруг его мысли были оторваны от размышлений о прошедшем будоражащим ощущением опасности. Какой-то первобытный инстинкт выживания насторожил его, сообщив о присутствии опасности. Он остановился и осмотрелся вокруг себя, вглядываясь в длинные тени, отбрасываемые от света заходящего солнца. Поскольку волосы на затылке варвара стали торчком от прикосновения невидимой угрозы, великан варвар втянул воздух чувствительными ноздрями и исследовал мрак тлеющими глазами. Хотя он ничего не увидел и не почувствовал никакого запаха, таинственное чувство опасности, воспитанное жизнью в дикой природе, сказало ему, что опасность рядом. Он ощутил пуховое прикосновение невидимых глаз и, обернувшись, увидел мельком пару больших кругов, мерцающих во мраке.
Почти в то же мгновение светящиеся глаза исчезли. То что он видел было настолько кратковременным, а его исчезновение — таким быстрым, что у него появилось искушение отбросить видение как плод своего воображения. Он повернулся и снова пошел вперёд, но теперь он был начеку. Когда он продолжил свой путь, пылающие глаза снова появились в плотной тени густой травы чтобы следовать за его молчаливым движением вперёд. Рыжевато-коричневые выгнутые фигуры скользили за ним на бесшумных лапах. За ним увязались кушитские львы, жаждущие горячей крови и свежего мяса.
2. Круг смерти
Через час на саванну опустилась ночь, за исключением тонкой полоски закатного зарева вдоль западного горизонта, на фоне которого чёрным силуэтом стояло маленькое одинокое и чахлое дерево степи. Конан уже почти достиг пределов своей выносливости. Трижды львицы бросались на него из теней справа или слева. Трижды он отбивался от них летучей смертью своих стрел. Хотя трудно было стрелять прямо в сгущающуюся тьму, взрывы рева нападающих львов трижды говорили ему о попадании, хотя ему не дано было узнать убил он или только ранил смертоносных хищников.
Но сейчас его колчан был пуст и он знал, что это уже только дело времени, когда молчаливые убийцы утащат его. По его следу шло сейчас восемь или десять львов и даже в душе сурового варвара звучал крик отчаяния. Даже если на его могучий меч придется один или два нападающих, остальные разорвут его на кровавые куски до того как он успеет размахнуться или вонзить меч опять. Конан встречал львов раньше и знал их невероятную силу, которая позволяла им поднимать и тащить целую зебру с такой же легкостью, как кошка мышь. Несмотря на то, что Конан был одним из самых сильных людей своего времени, от этой силы было бы столько же пользы, сколько от сил маленького ребенка, если бы лев достал Конана хотя бы раз своими когтями или зубами.
Конан продолжал бежать. Он бежал уже почти час большими быстрыми прыжками, покрыв много лиг. Сначала он бежал без усилий, но сейчас лишающее сил напряжение его путешествия через чёрные джунгли и восьмидневного перехода по равнине начало давать знать о себе. У него поплыли пятна перед глазами и болели мышцы ног. Каждый сумасшедший удар сердца, казалось, лишает его сил, оставшихся в его могучей фигуре.
Он молил дикарских богов, чтобы луна вышла из плотных грозовых туч, закрывших большую часть неба. Он молился, чтобы появился холмик или дерево, которые бы нарушили идущую плавными волнами плоскость равнины, или хотя бы валун, к которому он мог бы стать спиной, чтобы в последний раз постоять за себя.