Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Наверху, на лестнице Тина пристально уставилась вниз, перегнувшись через балюстраду, и в возбуждении схватила Белезу за тонкое запястье.
Белеза знала, что видит перед собой воплощенную в кровь и плоть легенду. Кто из людей на побережье не знал диких и невероятно кровавых историй о Конане, неутомимом искателе приключений, бывшем некогда капитаном бараханских пиратов и самым настоящим бичом Западного Океана? Дюжина баллад о его неистребимой отваге и отчаянных преступлениях, набегах и схватках. Он был человеком, которого никто не мог убить. Он пришёл сюда и властно стал доминирующей фигурой в этом бессмысленном беспорядке.
Валенсо оправился от шока, вызванного внезапным появлением чужака в собственном доме графа. Он знал, что Конан был киммерийцем, что он родился и вырос в суровой заснеженной пустыне на севере и поэтому, во многих вещах он не испытывал затруднения, сострадания и не знал границ, которым подчинялись цивилизованные люди.
Так что было совсем не странно, что он незаметно проник в охраняемый форт. Однако Валенсо испуганно вздрогнул при мысли, что вслед за варваром могут проникнуть сюда и другие дикари — например, пикты.
— Что вам здесь надо? — грубо спросил он. — Вы пришли с моря?
— Нет, из леса, — киммериец кивком показал на восток.
— И вы жили среди пиктов? — холодно осведомился Валенсо.
В голубых, как лед, глазах гиганта вспыхнул гнев.
— Даже зингаранец должен знать, что между дикими пиктами и киммерийцами никогда не было мира, и, может быть, никогда не будет, — он страшно выругался. — С начала времён между нами царит кровавая вражда. Если бы вы сделали это замечание одному из моих сородичей, весьма возможно, он разбил бы вам череп. Но я достаточно долго жил среди так называемых цивилизованных людей, чтобы понять ваше полное невежество и ваш абсолютный недостаток вежливости и обычного гостеприимства по отношению к чужому человеку, который прошел, через леса, густо раскинувшиеся на тысячи миль вокруг. Но забудем об этом, — он повернулся к обоим морским грабителям, которые нелепо уставились на него. — Если я правильно расслышал, существует какая-то карта, из-за которой между вами двумя возникло расхождение во мнениях?
— Это тебя вообще не касается, — проворчал Стромбанни.
— Может быть вот эта? — Конан зловеще усмехнулся и вытащил из кармана что-то довольно сильно помятое — клочок пергамента, на котором было что-то изображено красным цветом. Стромбанни вздрогнул от неожиданности и побледнел.
— Моя карта! — воскликнул он. — Откуда она у тебя?
— От твоего рулевого Галакуса, попала ко мне после того, как я прикончил его, — ответил Конан, свирепо ухмыльнувшись.
— Ты, собака! — взвыл Стромбанни и тут же повернулся к Зароно. — Так у тебя, выходит, вообще не было карты! Ты солгал.
— Я никогда и не утверждал, что она у меня есть! — пробурчал Зароно.
— Ты сделал совершенно неверные выводы. Не будь дураком. Конан один. Будь с ним его люди, он давно бы уже перерезал горло всем здесь присутствующим. Мы отнимем у него карту.
— Это так похоже на вас! — рассмеялся неожиданно развеселившийся Конан.
Оба мужчины, ругаясь и проклиная все на свете, ринулись на него. Конан равнодушно отступил на шаг и небрежно бросил скомканный пергамент на пылающие угли в камине.
С бычьим рёвом Стромбанни ринулся на гиганта, но оглушающий удар кулаком в ухо заставил его, почти потерявшего сознание, бессильно опуститься на пол. Теперь Зароно в свою очередь выхватил меч, однако, прежде чем он сумел нанести им колющий удар, сабля Конана со звоном выбила его из рук взбесившегося корсара.
С дьявольски сверкающими глазами Зароно отшатнулся назад, ударившись о стол. Тот со скрипом сдвинулся с места. Стромбанни с трудом поднялся, непрерывно дергая и встряхивая головой. Глаза его, казалось, остекленели, из разбитого уха капала кровь, оставляя липкие следы на шее и плече. Конан слегка перегнулся через стол и его вытянутая в твердой руке сабля уперлась в грудь графа Валенсо.
— Не пытайтесь звать ваших солдат, граф, — предупредил его хладнокровный киммериец. — Ни звука — и ты тоже, собачья морда, — последнее оскорбительное замечание относилось к Гальбро, который ни в коем случае не думал о том, чтобы на влечь на себя гнев пока ещё невозмутимого гиганта. — Карта сгорела дотла и теперь бессмысленно проливать кровь. Садитесь-ка лучше, вы все!
Стромбанни какое-то мгновение поколебался, взглянул на свой меч, потом пожал плечами и отупело рухнул на стул, заскрипевший под тяжестью его туши. Другие тоже расселись. Только Конан остался стоять.
Он глядел на них сверху вниз, а его враги пристально наблюдали за ним глазами, в которых сверкала неприкрытая ненависть и злоба. Конан не обращал на это никакого внимания.
— Я предупреждаю вас, чтобы вы сидели смирно и ничего не предпринимали, — в то же время счел он необходимым сказать им. — Я здесь нахожусь из-за тех же побуждений.
— Что же ты можешь нам предложить? — стараясь быть насмешливым, сказал Зароно.
— Только драгоценности Траникоса?
— Что?! — все вскочили и наклонились вперёд.
— Садитесь! — прогремел Конан и ударил по столу плоской стороной широкого клинка своей сабли.
Они напряженно повиновались, побелев от охватившего их возбуждения. Конан ухмыльнулся. Он, по всей видимости, получил истинное наслаждение от действия своих слов.
— Да, я нашёл драгоценности ещё до того, как заполучил эту карту. Поэтому я и сжег её. Теперь никто не найдёт драгоценности, если я не покажу, где они находятся.
Они уставились на него, в их глазах пылала жажда убийства.
— Ты лжешь, — без особой убежденности сказал Зароно. — Ты уже однажды солгал нам! Ты утверждал, что не жил среди пиктов. Однако каждый знает, что эта страна — сплошная глушь, и в ней живут только дикари. Ближайшие форпосты цивилизации — это аквилонские поселения на берегах Реки Грома. В сотне миль на восток отсюда.
— Именно оттуда я и пришёл в эти паршивые места, — невозмутимо ответил Конан. — Я думаю, что я первый белый человек, который когда-либо пересекал пиктийскую глухомань. Когда я бежал из Аквилонии в Страну Пиктов, я неожиданно наткнулся на отряд пиктов. Убил одного из них. Но во вспыхнувшей рукопашной схватке в меня попал камень выпущенный из пращи, и я потерял сознание. Поэтому дикари сумели захватить меня в плен живым. Эти парни представители Племени Волка. Их вождь попал в руки Клана Орла, и они обменяли меня. Орлы почти сотню миль проволокли меня в западном в направлении, чтобы подвергнуть меня ритуальному сожжению в деревне вождя. Но однажды ночью мне удалось убить трех или четырех воинов — в темноте я не разобрал — и бежать.