Конан "Классическая сага"

Говард Роберт Ирвин

* * *

В лесном лагере в тот же вечер Конан с товарищами склонился над картой.

— Чтобы обойти откосы, — сказал Конан, — придется вернуться назад к Педассе и пойти другой дорогой. Но это отнимет уйму времени.

— Была бы здесь хоть какая-нибудь щелка, — мечтательно проговорил Просперо, — мы прошли бы потихоньку лесом и напали на них врасплох.

Конан сдвинул брови:

— На карте никакой щелки нет. Но я никогда не доверял тем, кто эти карты рисует. Хорошо, если у них реки текут в том же направлении, что и на самом деле. А ты, Троцеро, не знаешь здесь больше никакой тропинки?

Троцеро покачал головой:

— Нет.

— Но должны же быть здесь какие-то ручейки, которые впадают в Битаксу!

Троцеро беспомощно пожал плечами. Вошел Паллантид со словами:

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, господин, но у Сердикса двое уже сбежали.

Конан буркнул в ответ:

— Что ж, когда мы побеждаем, люди бегут к нам. Когда проигрываем — от нас. Это уж как повезет. Отправь за ними всадников — пусть повесят, если найдут. Но не превращают в публичную казнь. Собери всех, кто знает лес, и на рассвете отправляйтесь искать дорогу. А теперь, друзья, оставьте меня, мне надо подумать.

* * *

Из-под лежанки Конан извлек флягу с элем и снова склонился над картой. Нечаянно он дотронулся до обсидиана, некогда украшавшего прекрасную грудь Альцины.

Задумавшись, Конан смотрел на чёрный полумесяц. И мало-помалу все части головоломки совпали.

Альцину к нему подослал либо начальник секретной службы, либо колдун — подослали, чтобы убить. Следующей её жертвой стал старый Прокас. Почему именно Прокас? Да потому, что со смертью Конана исчезал самый опасный враг Аквилонии, и сумасшедшего её короля не от кого было бы защищать. И значит, ни Альцина, ни её хозяин к моменту убийства Прокаса не знали о том, что Конан жив.

Не без горечи Конан подумал, что впредь нужно поосторожней выбирать себе подружек. Но почему Прокас? Не потому ли, что он стоял на пути у хозяина танцовщицы? И тут киммериец, наконец, понял, кому служила красотка. Конечно же, колдуну! Ибо соперничество чародея и старого полководца за влияние при дворе было известно всему свету.

При этой мысли Конан зажал чёрный талисман в ладони, и вдруг его охватило странное чувство. Ему показалось, что в голове у него зазвучали чьи-то голоса.

Он закрыл глаза, замелькали бесформенные тени. Конан хотел было схватиться за меч, но видение обрело черты, и он увидел женщину, восседавшую на черном железном троне. Она была расплывчатой, полупрозрачной, и киммериец никак не мог рассмотреть черты, как вдруг увидел горящие странным светом изумрудно-зеленые глаза.

Весь напрягшись, киммериец даже подался вперёд, стараясь различить голоса. Один был женский. Когда он звучал, Конан видел, как шевелятся губы видения. Другой был незнакомый. Он отвечал Альцине.

Сухой, металлический и бесстрастный голос вещал по-аквилонски с легким чужеземным акцентом. Прежде, ещё при дворе, Конан видел мага в тронном зале не раз, но ему никогда не доводилось слышать его голос. И всё же он догадался, что собеседник Альцины именно Зуландра. Голос продолжал:

— …Я не знаю, кто меня предал, но кто-то должен был предупредить варвара.

Альцина сказала в ответ:

— Это вовсе не обязательно, хозяин. Чутье у этой свиньи тоньше, чем у лесного зверя. Он мог и сам почувствовать надвигающуюся опасность по дрожанию воздуха или земли. Что ещё скажешь?

— Мне придется нянчиться с этим болваном Нумитором, пока не подойдет граф Раманский. Звезды говорят, что он будет здесь через три дня. А я устал. Вызывать духов земли тяжёлая работа. И пока я не приду в себя, я не могу колдовать.

— Тогда, прошу тебя, возвращайся! — воскликнула призрачная Альцина. — Все равно мятежникам не подняться наверх за три дня. А мне нужна твоя защита и поддержка.

— Защита? От кого?

— Его чертово величество не оставляет меня в покое. Мне страшно.

— Что понадобилось от тебя этому мешку с экскрементами?

— Ему нужна я, хозяин. Конечно, мне приходилось, подчиняясь твоей воле, отдаваться кому попало, но только не этому! Этому я не могу.

— Сэт и Кали! — воскликнул сухой злобный голос. — Когда я покончу с этим коронованным мерзавцем, он сам у меня попросится в преисподнюю! Утром же я отправлюсь в Тарантию!

— Будь осторожен. Не попадись мятежникам в руки! На Королевской дороге появились какие-то банды. А варвар вполне может совершить дерзкий налет…

В ответ раздался сухой смешок:

— Не бойся за меня, прекрасная Альцина. Я и в теперешнем состоянии уничтожу любого, кто посмеет ко мне приблизиться. А теперь — прощай!

Голос стих, и видение исчезло. Конан затряс головой, словно очнувшись от сна. Если завтра Зуландра уедет, а до прибытия графа Раманского не меньше трех дней, у мятежников есть надежда разбить Нумитора наголову… если, конечно, они смогут подняться.

Конан вышел из шатра вдохнуть свежего воздуха. Телохранители, которых ему приставил Просперо, так увлеклись какой-то игрой, что ни один не заметил, как легко, будто тень, киммериец проскользнул мимо.

Внешняя охрана, привычная к его ночным прогулкам, решила, что предводитель отправился проверять посты. Они отдали честь, а потом долго смотрели, как варвар миновал границу лагеря и вошел в лес. Киммериец с ехидством подумал, что Просперо, узнав о том, как командующий снова удрал от телохранителей, просто полезет на стену.

Конан достал из кармана подарок Голы и повертел в пальцах. Сатир говорил, что, когда понадобится помощь лесных человечков, надо подуть в дудочку. Так он и сделал — приложил к губам и дунул. Ничего не произошло. Нетерпеливо Конан дунул ещё раз.

Может, после землетрясения сатиры ушли из леса? А может, слышат, но издалека, и нужно подождать немного. Конан ждал, в нетерпении похлопывая себя по ноге, прислушиваясь к жужжанию ночных насекомых и шелесту ветерка. Время от времени он подносил к губам немую дудочку.

Наконец он различил в кустах какое-то движение.

— Кто тут играть лесная дудочка? — спросил на ломаном аквилонском тоненький голосок.

— Гола? — вместо ответа сказал Конан.

— Нет, я Чудик, хозяин. А ты кто? — Кусты раздвинулись.