Конан "Классическая сага"
Шрифт:
В заморийском языке слово «мол» обозначает наиболее грязную, пользующуюся дурной славой часть города. В обеих заморийских твердынях — и Шадизаре, и Аренджуне — есть трущобы, и даже небольшие города могут похвастаться своим «молом». В трущобах обитает беднота. В лачугах-развалинах находят себе приют полуголодные несчастливцы, потерпевшие жизненный крах и забытые всеми; разорившиеся селяне, перебравшиеся в город в тщетной надежде найти пропитание; воры и разбойники, грабящие и богатых, и своих же соседей-бедняков. Тут же живут скупщики и хранители награбленного добра.
Вонючие извилистые улицы Шадизара вызвали у Конана воспоминания о днях, когда он был заморийским вором. Хотя за последние два года он привык к солдатской жизни, запах трущоб пробудил в нем неуемного искателя приключений, который не считается ни с какими законами. В душе Конана зашевелилась тоска по тем дням, когда у него не было хозяина и он не знал иной дисциплины, кроме говорившей порой совести и варварского представления о чести. Досадуя на дисциплинарные ограничения, Конан, в бытность свою наемником, подумывал о том, что, ведя полуголодное существование вора, он вкушал истинную свободу.
Направляясь к гостинице Эриака, Конан шагал по омерзительным переулкам, скудно освещенным факелами и лампами с пылающей нефтью, редкие полоски света перемежались с длинными провалами тьмы.
Конан шел, увязая в грязи и мусоре, отбиваясь от попрошаек и сводников. Две шайки головорезов попались ему навстречу, но он не испугался их хищных и угрожающих взглядов, и разбойники отступили: могучий рост Конана и его огромный меч поумерили их пыл. Наконец киммериец подошел к дому, на дверях которого, освещенная двумя дымящимися факелами, висела темная доска с намалеванным на ней желтым драконом. Это значило, что здесь располагается гостиница «Золотой дракон», где можно было расположиться на ночлег, а также выпить вина или пива. Протолкнувшись вовнутрь, Конан окинул залу цепким взглядом. С низкого, чёрного от копоти потолка свисали две медные лампы, свет от горевшей в них нефти падал на стены подвижными бликами. За столами на скамьях располагался обычный для таких заведений сброд: пара подвыпивших солдат, похвалявшихся своими любовными приключениями; трое беглых зуагиров в кафиях, которые пугливо озирались по сторонам, что выдавало в них явно не городских жителей; дурачок, без конца что-то бубнящий себе под нос. Один из посетителей был довольно недурно одет — наверное, глава местной артели воров; за соседним столом сидел астролог, углубленный в вычисления звездных путей на свитке папируса…
Конан подошел к прилавку, за которым стояла смуглая женщина средних лет.
— Тигранес здесь? — спросил у нее Конан.
— Он только что вышел, но скоро вернется. Что будешь заказывать?
— Вина. Самого обычного.
Женщина сняла крышку с бочонка, достала черпак и, наполнив сделанную из кожи кружку, подала её Конану. Киммериец положил на прилавок монету и взглядом окинул комнату. Только одно место было свободно, за небольшим столом на двоих. Там уже сидел худощавый темнокожий заморийский юноша, бездумно созерцавший свою кружку с пивом.
Конан подошел к столу и сел. Юноша нахмурился, и киммериец спросил:
— Не возражаешь?
Замориец с неохотой покачал головой:
— Да нет, располагайся.
Конан выпил вино и, вытерев губы, спросил:
— Что нового в Шадизаре?
— Не знаю. Я только что с севера.
— В самом деле? Что же нового на севере?
Юноша недовольно хмыкнул:
— Я служил охранником храма в Йезуде, но эти вонючие жрецы уволили всех солдат-заморийцев. Теперь Феридун нанимает только чужеземцев, чтоб его разорвало. Прости, — добавил замориец, спохватившись, — я вижу, ты тоже из дальних стран. Я не хотел тебя оскорбить.
— Пустяки. А кто такой Феридун?
— Верховный Жрец бога Заца.
Конан напряг память:
— Зац — это бог-паук, покровитель Йезуда?
— Да.
— Но почему жрецы предпочитают охрану, набранную из чужеземцев?
Юноша пожал плечами:
— Они говорят, что хотят иметь воинов покруче. Но я полагаю, это всего лишь уловка в ходе бесконечных жреческих войн.
— Что-то вроде ножа в спину?
— Вот-вот. Сейчас жрецы Уруда обладают полной властью над королем, а жрецы Заца намереваются взять над ними верх.
— И жрецы Заца надеются, что чужеземцы для них будут более надежной опорой, чем воины из местного населения. Что ты сейчас собираешься предпринять?
— Буду искать новую работу. Я Азан, сын Вологаса, и пользуюсь доброй славой — хоть и не такой верзила, как ты. А ты не знаешь, где здесь нужда в наемных воинах?
Конан покачал головой:
— Я недавно прибыл в Шадизар и нахожусь в том же положении, что и ты. Говорят, туранцы вербуют наемников в Аграпуре. А вот и нужный мне человек.
Конан допил вино, поднялся и возвратился к прилавку, где лысый мужчина с толстым животом сменил смуглокожую хозяйку.
— Привет, Тигранес! — сказал Конан.
Лысый толстяк, просияв, воскликнул было: «Ко..», — но киммериец остановил его протестующим жестом.
— Меня зовут Ниал, — предупредил он. — Не забывай, пожалуйста. Как поживаешь, друг? Когда мы с тобой расставались, макушка твоя была ещё прикрыта волосами.
— Увы, в этой жизни все преходяще, друг. Давно ли ты в Шадизаре? Где остановился? Как нашёл меня?
— Отвечу по порядку, — улыбнулся Конан. — Но прежде найдем местечко, где можно поговорить без свидетелей.
— Да, ты прав. Атосса!
Женщина вновь заняла место за буфетной стойкой. Тигранес, сжав локоть Конана, провел его в заднюю комнату, отгороженную занавеской.
— Других отдельных комнат в доме нет, — пояснил Тигранес, разливая по кубкам вино. — А теперь расскажи мне о себе. Что ты делал в последние несколько лет?
— Служил солдатом в Туране, но мне пришлось поспешно убраться оттуда.
Хозяин таверны хохотнул.
— Узнаю тебя, дружище Конан, — то есть, я хотел сказать, Ниал.
— Где ты остановился?
— В гостинице Эриака, в районе трущоб. Я расспрашивал всех о тебе, и мне сказали, как тебя найти.
— Чем ты сейчас занят?
— Ищу для себя подходящее дело, законное или любое другое. Если тебе нужен скупщик краденого, на меня не рассчитывай. Когда меня арестовали, я отдал все, что имел, до последней копейки. Только так и удалось избегнуть виселицы.