Конан "Классическая сага"
Шрифт:
— А ты никогда не сопровождал её, скажем, в гостиницу Бартейка в Кшесроне?
— Нет, господин, она сказала, что это запрещено правилами храма.
— О чем вы говорили с ней, когда ужинали вместе в доме её матери?
— Обсуждали местные сплетни, я рассказывал о своих приключениях.
— Путался ли ты с публичной девкой?
— Нет, господин, я знаю, это запрещено.
Харпагус коснулся поверхности стола указательным пальцем.
— Хорошо, — сказал он. — А теперь я щелкну пальцами по столу, и ты проснешься, но забудешь весь наш разговор. И потом можешь идти.
Жрец щелкнул пальцами. Конан глубоко вздохнул, распрямил свои могучие плечи и спросил:
— Так о чем ты хотел спросить меня, почтенный викарий?
— Я позабыл, — раздраженно отозвался Харпагус. — Иди, работай.
Конан кивнул, повернулся и пошел к двери.
— Эльдок! — окликнул Харпагус.
Бритуниец, стоявший на страже у дверей викария, просунул голову в кабинет:
— Да, викарий?
— Покажи господину Ниалу, где находится выход. А ты, Ниал, — добавил он сурово, — не забывай, что мы не позволяем мирским людям блуждать по храму без сопровождения. Надеюсь, мне не придется ещё раз напоминать тебе об этом.
Оказавшись в коридоре, Конан вытер концом рукава взмокший лоб и в ярости проскрежетал зубами. По крайней мере, он надеялся, викарий поверил, что гипнотическое влияние подействовало.
Придя вечером в дом Амитис, Конан вновь застал там Рудабе. Лето было в разгаре, темнело поздно, и после ужина они вышли в сад.
— Смотри не наступи на нашу капусту, — сказала Рудабе.
Нахваставшись своими приключениями, Конан спросил:
— Что за погибель обещает напустить на нас Верховный Жрец?
— Не знаю, — ответила девушка. — Внутренний круг хранит свои тайны.
— Похоже, он грозит чумой. Я знаю, можно насылать мор при помощи волшебства.
Рудабе пожала плечами:
— Узнаем, когда придёт время.
— Случается, чародею не совладать с собственным творением, — размышлял Конан. — Все мы можем оказаться в числе жертв.
— Ты всегда можешь бежать.
— А ты?
Девушка вновь пожала плечами:
— Что будет, то будет. Йезуд мой родной город, я не странник, которому все равно, где жить.
— Но чума может опустошить весь город, и у тебя не останется ни родни, ни знакомых.
— Что ж, — пробормотала девушка, — такова, значит, моя судьба.
— Ох уж эти восточные суеверия! Почему бы тебе не бежать вместе со мной?
Девушка спокойно взглянула на него:
— Я все гадала, когда ты до этого дойдешь. Так вот, Ниал, знай, что я никогда не буду игрушкой в руках мужчины. Когда кончится срок моего служения, я выйду замуж за какого-нибудь пригожего паренька, буду вести хозяйство в его доме и растить детей.
Конан скорчил кислую мину:
— Такая же скука и в моей родной деревне. Я бы показал тебе настоящую жизнь.
— Не сомневаюсь, но быть подругой неприкаянного искателя приключений — не в моем вкусе.
— Откуда тебе знать, девочка, если ты никогда не странствовала.
— Если жизнь хозяйки дома покажется мне невыносимо скучной, я всегда смогу бежать с храбрецом вроде тебя. Но если я уйду сейчас с тобой, я никогда уже не смогу вернуться в Йезуд: жрецы скормят меня Зацу.
Конан воздел к небу руки:
— Митра да сохранит меня от умных женщин, которые планируют свою жизнь, как командир предстоящее сражение! Да ведь вся прелесть жизни состоит в том, что ты никогда не знаешь, что ждет тебя завтра и будешь ли ты вообще жив. И всё же ты мне нравишься куда больше всех прочих женщин, хоть и остаешься холодна как лед.
— Ты мне тоже нравишься, Ниал, но не настолько, чтобы потерять голову. Конечно, если бы ты переменил образ жизни — осел на месте, как говорится, — но нет, я не должна давать опрометчивых обещаний. Пожалуйста, проводи меня обратно в храм.
Пожелав Рудабе доброй ночи, Конан вернулся к себе в кузницу. Не зная, куда девать себя от скуки, он спустился в Кшесрон, где в гостинице застал Парвеза за изучением карты Заморы.
— Мне кажется, наше предприятие, — заявил Конан, — должно осуществить извне, а не изнутри. Покои храма усиленно охраняются. — Он рассказал о своей попытке обследовать храмовые коридоры и о последующем допросе у Харпагуса. — И потому, — заключил он, — мне понадобится длинная прочная верёвка, примерно в сорок — пятьдесят локтей. Ты не подскажешь, где такую достать?
— Нет, я не знаю, — ответил дипломат, — но возможно, наш хозяин ответит. Эй, Бартейк!
Бартейк сообщил им, что веревку можно купить в деревне Картой, расположенной в долине в двух лигах от Кшесрона.
— Хорошо, — сказал Конан. — Во сколько может нам обойтись пятьдесят локтей верёвки?
Когда Бартейк, прикинув в уме, назвал им сумму, Конан протянул к Парвезу руку:
— Деньги на веревку, господин.
— Трудный же ты человек, — вздохнул дипломат, роясь в своем кошельке. — Но погоди.
Кисло взглянув на Конана, Парвез поднялся из-за стола и ушел.
Оставшись один, Конан оглядел залу. Вошел капитан Катигерн, и Конан приветствовал его кивком. Оба они заказали вина — дешевого, местного, потому что Конан не видел причины разоряться на киросское, если уж не с кем было сегодня разделять это изысканное удовольствие. И он, и Катигерн не потратили слишком много.
Хотя Конан пил больше, чем обычно, вино Бартейка не вызывало опьянения. Через час и он, и бритуниец были все ещё трезвы, и Конану было скучно как никогда.