Конан. Пришествие варвара (сборник)

Говард Роберт Ирвин

Нагнувшись, киммериец оттащил мертвое тело за дверь, а потом осторожно и быстро пошел по коридору вперед, даже не гадая о том, какая судьба могла его там ожидать.

Пройдя совсем немного, он озадаченно остановился. Коридор разветвлялся, и в какую сторону отправились жрецы, Конан не знал. Наугад выбрал он левый проход. Пол слегка понижался и был гладок, точно отполированный множеством ног. Там и сям чадили факелы, разливая вокруг жутковатый трепетный полусвет. Поневоле Конан задумался, зачем и в какую из позабытых эпох построили эти каменные громады. Древней, чудовищно

древней была эта земля! Никто не знал, сколько веков глядели на звезды стигийские черные храмы…

Узкие арки открывались то справа, то слева, но Конан держался главного коридора – хоть и приходил все более к убеждению, что свернул не туда. Иначе он давно уже поравнялся бы со жрецами, ведь они не так сильно его обогнали. Конан начал нервничать.

Казалось, тишину можно пощупать; тем не менее ему все время мнилось – он не один здесь. Не раз, торопливо минуя темную арку, он ощущал чей-то пристальный взгляд, устремленный на него из глубины. Конан замедлил шаг, почти решив вернуться туда, где коридор раздвоился… потом резко обернулся, сжимая в руке нож.

У входа в боковой туннель стояла девушка – стояла и смотрела на киммерийца. Ее кожа цвета слоновой кости означала принадлежность к какому-то древнему стигийскому роду. Как все знатные стигийки, она была высокой, гибкой и чувственно-прекрасной. Роскошные волосы ниспадали черной вспененной волной, и среди них мерцал искристый рубин.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась она.

Ответить – значило выдать свое чужеземное происхождение. Конан молчал и не двигался – темная зловещая фигура в маске, увенчанной страусовыми перьями. Зоркие глаза его осматривали тени за спиной девушки. Но как знать, сколько воинов сбежится тотчас же, если она позовет?

Она тем временем пошла к нему – без всякого страха, но подозрительно вглядываясь.

– Ты не жрец, – сказала она. – Ты воин, это видно даже под маской. Ты отличаешься от жрецов, как мужчина от женщин. О Сет! – воскликнула девушка, внезапно остановившись, и глаза ее округлились. – По-моему, ты даже не стигиец!

Его рука метнулась вперед так стремительно, что никто не успел бы уследить, пальцы почти ласково обхватили нежную шею.

– Попробуй только пискни, – пробормотал он.

Ее гладкая кожа показалась ему холодной, как мрамор. Но в бездонных черных глазах, как и прежде, не было страха.

– Не бойся, я не выдам тебя, – ответила она спокойно. – Скажи лучше, не безумен ли ты, чужестранец, вошедший в запретный храм Сета?

– Я разыскиваю жреца Тутотмеса, – ответил Конан. – Он здесь?

– А зачем он тебе нужен? – парировала она.

– При нем… нечто, украденное у меня.

– Я тебя к нему провожу, – предложила она с такой готовностью, что в нем вновь проснулись подозрения.

– Не играй со мной, девочка, – заворчал он.

– А я и не играю с тобой. Я не люблю Тутотмеса.

Конан помедлил, потом все же решился. В конце концов, он в ее власти настолько же, насколько и она – в его.

– Иди рядом, – приказал он и, выпустив шею, схватил ее запястье. – И хорошенько думай, что делаешь. Если попробуешь шутить…

Она повела его по коридору – все вниз и вниз, пока не скрылись позади последние факелы, и он зашарил рукой по стене, не видя, лишь ощущая и чувствуя женщину, идущую рядом. Когда он

что-то сказал, она повернула к нему голову, и Конан вздрогнул, заметив, что ее глаза светились во тьме, точно два золотистых огня. Смутные сомнения и еще более смутные, чудовищные подозрения зародились в его душе… и все-таки он продолжал идти. Она же вела его через лабиринт, через путаницу черных туннелей, даже его первобытное чувство направления оказалось бессильно. Мысленно Конан сто раз обозвал себя недоумком за то, что последовал за нею в это мрачное прибежище тайн. Так или иначе, поворачивать назад было поздно. К тому же он вновь ощущал в темноте вокруг себя жизнь и движение, ощущал чье-то опасное, голодное нетерпение неподалеку… И если слух его не подвел, он расслышал даже смутный скользящий шумок, который затем удалился, повинуясь приказу, который шепотом отдала девушка.

В конце концов она привела его в покой, освещенный таинственным светом семи черных свечей, горевших в канделябрах невиданной формы. Комната была квадратной, со стенами и потолком из полированного черного мрамора. Обставлена в древнестигийском духе: ложе из эбенового дерева, обтянутое черным бархатом, а рядом, на черном каменном возвышении, стоял резной саркофаг.

Конан нетерпеливо переминался, поглядывая на черные арки: в комнату сходилось сразу несколько коридоров. Но девушка не пошла дальше. С кошачьей грацией растянулась на ложе и закинула за голову руки, глядя на Конана из-под длинных загнутых ресниц.

– Ну? – спросил он нетерпеливо. – В чем дело? Где Тутотмес?

– А куда нам спешить? – отозвалась она. – Что значит час… или день… или, если на то пошло, год или столетие? Сними маску, я хочу увидеть твое лицо.

С раздраженным ворчанием Конан стащил с себя громоздкий головной убор. Девушка окинула взглядом его темное, в шрамах лицо, горящие глаза и одобрительно кивнула:

– Я вижу в тебе силу… огромную силу. Ты мог бы задушить вола!

Конан беспокойно вглядывался в темноту проходов, держа руку на рукояти ножа. Его подозрения все возрастали.

– Если ты завела меня в ловушку, пеняй на себя, – сказал он. – Любоваться результатом тебе уже не придется. Может, слезешь с дивана и сделаешь, что обещала? Или мне тебя…

Он недоговорил. Случайный взгляд, брошенный на саркофаг, упал на посмертную маску, исполненную из слоновой кости со всей дотошностью давно забытого искусства. В чертах резной маски Конану померещилось нечто знакомое, внушавшее смутное беспокойство… Потом он потрясенно осознал, в чем дело. У маски и у девушки, растянувшейся на ложе, было одно и то же лицо!

Сначала он решил, что девушка послужила скульптору моделью, – но ведь саркофагу самое меньшее несколько столетий! Конан принялся рыться в памяти, выискивал обрывки познаний, которых он в течение своей бурной жизни успел-таки поднабраться.

Один за другим узнавал он древние письмена и смог прочитать:

– Акиваша!

– Ты слышал о принцессе Акиваше? – спросила девушка.

– Кто же про нее не слыхал, – буркнул Конан.

Имя древней принцессы, столь же прекрасной, сколь и греховной, еще жило в легендах и песнях, которые помнил весь мир, – при том что уже десять тысячелетий миновало с тех пор, как дочь Тутхамона веселилась и пировала в черных залах древнего Луксура.