Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля
Шрифт:
А потом случилось страшное…
То, что неминуемо должно было случиться. Я это знала. Не догадывалась, а именно знала.
Не случайно Шмелев так подробно интересовался у Васи, сколько стоит его коллекция. И не случайно спрашивал, сколько стоит каждая икона. Я слышала все это, я была рядом, в той же комнате.
Я могла тогда уже вмешаться, что-нибудь сказать или предпринять. Но я промолчала. Наверное, я была как загипнотизированная. И с того вечера я несколько дней ходила сама не своя.
Нет, никаких
Я ждала. Чего? Не знаю…
И это случилось.
Я даже не удивилась, когда Вася не пришел вечером домой. Он ушел в несколько антикварных магазинов и собирался прийти к ужину.
Он не пришел к ужину. Наступило десять часов, потом двенадцать, потом настало утро. Я, как каменная, сидела в гостиной и курила одну сигарету за другой. Утром я подняла телефонную трубку, чтобы позвонить Шмелеву. Но не успела этого сделать.
Шмелев пришел сам. Впервые он был в этом доме в отсутствие Васи. Он вошел, как хозяин и осмотрелся. Осмотрел меня, стоявшую перед ним в прихожей. Увидел мой несчастный вид, понял, что я не спала ночь.
— Пойди приведи себя в порядок, — коротко сказал он мне. — И не смей принимать мужчину в халате. Что за манеры…
Через пятнадцать минут он сидел в кресле, а я уже ставила перед ним чашку с кофе. Сама я успела за несколько минут причесаться, накраситься, натянуть на себя что-то из одежды. Руки мои тряслись, и чашки дребезжали от этого.
— Он не придет, — сказал наконец Шмелев, не глядя на меня. Его глаза были устремлены в окно.
— Почему? — не выдержала я. — Чего ты от него хочешь?
Я хотела еще добавить: «Ведь он так любит тебя. Он так доверяет тебе. Ведь есть пределы вероломству. Ведь даже если человек не нравится тебе и ты его не уважаешь, это не значит, что он не имеет права на жизнь…»
Я не сказала всего этого. Потому что знала заранее, что Шмелев не согласится со мной, он именно так и считал — если человек тебе не нравится и ты его не уважаешь — значит он не достоин жить. Уж такой он человек — этот Шмелев.
— Я хочу немного, — ответил Шмелев. — Я хочу его коллекцию. То есть я имею в виду коллекцию бронзы и все иконы. То есть весь антиквариат.
— Ты хочешь все, — безнадежно сказал я, понимая, что кроме этого у Васи ничего нет.
— Не все, — повторил Шмелев. — А только вещи. Которые по оценке самого Васи стоят немногим больше двухсот миллионов. Это сравнительно немного.
— Где он? — спросила я.
— Там же, — ответил Шмелев и выразительно посмотрел на меня. Я поняла его и опустила глаза.
— Ты хочешь взять все сейчас? — спросила я наконец. При этом я обвела глазами комнату, где в шкафах лежали
— Нет, — сказал он. — Конечно, нет. Вася должен сам согласиться отдать и позвонить тебе. Он должен сам сказать тебе, чтобы ты отдала вещи. Это же должно быть понятно.
И тут я не выдержала. Мне стало жалко Васю.
— Не делай этого, — попросила я. — Он же так доверял всегда тебе.
— Он и впредь будет мне доверять, — засмеялся своим жутким смехом Шмелев. — Когда его отпустят, я вновь приду к вам в гости и он по-прежнему будет доверительно рассказывать мне обо всем, что с ним произошло.
— Пожалуйста, не мучьте его, — взмолилась я и невольно сама стала сползать со стула. Я встала на колени перед Шмелевым и сложила руки, как бы умоляя его. В ту минуту я действительно была готова умолять мужчину о том, чтобы он отпустил Васю…
— Не говори глупостей, — ответил Шмелев, не меняя позы и все так же сидя, развалившись, на стуле. — Я не меняю своих решений. Этот ублюдок отдаст все, что я от него хочу.
Шмелев задумался и сказал:
— Но уж если ты все равно стоишь на коленях, то займись делом, — с этими словами он лениво потянулся рукой и расстегнул свои брюки…
Я покорно склонилась к нему и он, зажав коленями мою голову, мечтательно произнес:
— Вот видишь, как тебя хорошо всему научили мои люди.
Я ласкала его своим ртом, а он говорил и его слова падали на меня сверху:
— Эх, видел бы сейчас бедный Вася, как наслаждается его жена… Как она испытывает оргазм на коленях. Это ведь самый сладкий оргазм для женщины — на коленях.
Все было уже для меня привычно. Привычно было ощущать свою голову, зажатой между ног мужчины. Это было очень уютно, чувствуешь себя в тепле и защищенной от всего, и ни о чем не нужно думать, ни о чем не нужно беспокоиться. Думают за тебя. А твое дело только двигать головой — вверх и вниз…
— Жди звонка от мужа, — сказал мне на прощание Шмелев, когда вскоре собрался уходить.
Так прошел день. Потом второй. На следующий день раздался телефонный звонок. До этого звонков было много, спрашивали Васю. Клиенты, покупатели… Всем я отвечала разное. Что Вася вышел по делам, или что он поехал за город.
Но тут в трубке раздался его голос. Он был сдавленный и несчастный.
— Лариса, — сказал он. — Со мной случилось то же, что и с тобой… Они еще позвонят тебе. Сделай так, как они скажут тебе, — он замолчал и я почувствовала, что он на грани срыва.
Потом он заговорил опять:
— Отдай им мою коллекцию. И иконы — все, что они хотят. Мне очень плохо… Отдай им, пожалуйста. Тогда они освободят меня, — он опять остановился и перевел дух.
— С тобой все в порядке? — спросила я в молчащую трубку.