Кондотьер Сухоруков
Шрифт:
— Почему тезки? — удивился Хадани.
— Да, потому что опоссумы тоже живут под холмом! — радостно заржал Балаал.
Остальные новички тоже стали следовать примеру смельчака. Но их принимали уже не так вежливо. Кого-то пинком прогнали от очага. И нескольким циновок, действительно, не хватило.
— Жрать хочешь? — спросил Опоссум.
— Немного, — сдержанно ответил Хадани, хотя, в животе рычал яростный зверь по имени Голод.
Мужик достал тряпицу, размотал ее и вынул маленькую круглую лепешечку.
— Только вечером ты на
Хадани откусывал его крохотными кусочками и долго-долго жевал. А заодно — осматривал окрестности.
Вокруг было очень людно и шумно. Это смущало и раздражало. Кто-то постоянно куда-то шел, что-то нес. Где-то вдалеке кричали, стучали. Живущий Под Холмом уже научился сходу узнавать чужаков. На них всегда было много одежды. Но зато почти не было никаких украшений. Все чужаки казались одинаковыми, и статус их невозможно было распознать. Самые толстые и неуклюжие одежды были у воинов. Те скрывали и тело, и голову, и даже руки с ногами! Как в таком ходить, как воевать, уворачиваясь от вражеского дротика?.. Хотя, с такими чудовищными щитами можно и не уворачиваться.
Опоссум не ел и поэтому его рот был занят болтовнёй.
— Мы тут третий день уже. Это место четлане называют Базаа. Поначалу тоже было страшно, но ничего! Жить можно! Главное — не стоять и не ждать! Запомни мудрость дяди Опоссума.
Хадани машинально кивнул. Балаал рассказал, что он сам с севера, подробно описал свое село, свой дом, дуру-жену и балбесов-детей. Но это всё было неинтересно.
— Нам сказали, что сюда ведут работать.
— Что, не терпится? — хохотнул Опоссум. — Погоди, еще наработаешься. Мы вчера весь день глину в огромной яме копали. Прорва глины! Куда им столько?
— А сегодня?
— А сегодня большую часть увели в горы. Мы вот с утра потаскали бревна — и всё. Не нашлось работы больше. Да у четлан всегда так. Сами не знают, чего хотят.
Хадани кивнул. Со стороны выглядело именно так. Сплошная суета и бессмыслица.
— А поля они вообще не сеют?
— Да нет, — протянул работяга. — Сеют. У реки, к югу отсюда. Только их немного совсем. Поля огромные, а земледельцев почти и нет.
— Как же они так живут? — изумился Живущий. — Если большинство ничего не сеет, только занимаются… всяким.
— Кровью нашей питаются, — хмыкнул Опоссум.
— Кровью?!
— Да не! Я имею в виду, что с нас они всё тянуть будут. И хлеб, и мясо. Теперь хоана с нас подати станут брать и на себя, и на них.
Крестьяне дружно вздохнули.
Мимо навеса прошла большая группа мужчин. Безоружные, но одеты, как четлане. Хадани зацепился за них взглядом, что-то знакомое ему показалось в них.
«Точно! — дошло до него. — Такой же считал меня у реки. Беэнаса!».
Странные земляки, не глядя на сородичей, поспешили вниз по тропе и скрылись за высоким забором просторного двора.
— Видел? — кивнул Хадани им вслед. — Это кто такие? Наши или нет?
— В точку сказал, тезка. Вроде и наши, но вроде бы и нет. Вон тот двор — это особое место. Шокола-Йоо. Там нашего брата обучают их языку поганому, их повадкам. Говорят, что в первые дни туда всех по очереди загоняли. Но вроде бы одумались. Теперь туда ходят только те, кто сам хочет.
— Сам? — удивился крестьянин. — Зачем?
— Дураки, — сплюнул Опоссум. — Думают, раз станут приказы четлан передавать, то им легче жить будет. Но я-то еще семь дней отработаю — и домой свалю! К своим индюкам и дуре-бабе! А они тут останутся.
— Их не отпустят?! — ужаснулся Хадани. — А на сколько они тут?
Балаал пожал плечами.
— Может, навсегда.
Они снова посидели молча у остывающего очага. Хадани переваривал черствую лепешку и целую гору странных, бредовых сведений. Всё вокруг было странно, местами неправильно. Как будто вокруг не реальность, а дурной сон, который порой насылают темные духи. Проснешься утром, вроде бы, всё помнишь, а смысл ускользает. И только жутковатое послевкусие остается.
Но ведь тут не сон. И четлане, и Базаа их — это реальность.
«Надо просто добросовестно отработать и скорее вернуться домой, — решил Живущий Под Холмом. — Там хорошо. Там всё понятно».
А еще там брат. Который не дает ему зажить своей жизнью. Вот Балаалу хорошо — он к своей собственной семье вернется.
Солнце миновало зенит и начало клониться к закатным горам.
— Кажись, сегодня уже работать не придется, — довольно потер руки Опоссум и стал напевать. — Вот и день прошел, вот и славненько!
Хадани хотел сказать, что неразумно так свои желания вслух выкрикивать. Силы мира не спят. Они не любят людей, решивших, что те оседлали удачу. И возмездие, действительно, не заставило себя ждать.
Это точно был чужак. Четланин. Он шел безоружным, но за ним следовали сразу трое воинов с копьями и огромными щитами. В руках у него были странные листочки, а сбоку висела матерчатая сумка на длинной лямке через плечо.
«А так удобно носить вещи», — вдруг подумал Хадани и покосился на свой мешочек с мукой, который он всё время нес в руках.
Четланин подходил к работникам и о чем-то с ними разговаривал. Дошла очередь и до «тёзок».
— Новенек? — ткнул чужак пальцем в Хадани. Он говорил на Настоящем Языке! Очень плохо, но говорил! Живущий Под Холмом кивнул: да, он новенький.
— Чем заниматься?
— В поле работаю, — охотно пояснил Хадани. Он уже знал, что здесь такие не нужны, но ему очень хотелось, чтобы его направили на привычную и любимую работу.
— Весь земледел, — скривился чужак. — Что уметь? Еще уметь?
Хадани задумался.
— Дикие травы и коренья знаю. Съедобные и лечебные. Строить могу. Из глины, из булыжников.
— Строить большой? — оживился четланин. — Строить храм? Дворец?
— Да ну! Откуда? — смутился Хадани. — С отцом хижину перестраивал только.