Кондотьер
Шрифт:
— Ольга Федоровна просит аудиенции, — объяснил генерал, понижая голос. — Она испрашивает позволения объясниться и молит вас о прощении, — Бекмуратов развел руками, как бы показывая, что это все, на что он способен, и обернулся к Наталье, — разумеется, это касается и вас, баронесса.
— Ну-ну… — Генрих бросил взгляд на часы. — Время терпит. Пусть заходит. Людвиг! — крикнул он в глубину вагона, — Пусть там пропустят Ольгу Федоровну Станиславскую! А с вами, генерал, мы увидимся в салон-вагоне Ивана Константиновича… Ну, скажем, через полчаса. Извинитесь там за меня, скажите, дела семейные…
Следует отметить, вид
— Здравствуй, Люша! — сказала она своим самым «бархатным» голосом, и улыбнулась той самой, «открытой» улыбкой, какой учили их улыбаться когда-то в гимназии. «Лучезарно улыбнулась», и, похоже, ее старания не пропали втуне. Высокий широкоплечий красавец-адмирал, сопровождавший отделанную — а отделала ее Натали от всей души — контрразведчицу, явственно поплыл. Впрочем, Натали подозревала, что причиной тому не столько ее «особая краса» и нечеловеческое обаяние, сколько «аромат» страсти, едва не охватившей их с Генрихом всего несколько минут назад, и все еще растворенный в жарком воздухе салона.
— Прошу прощения, господин князь, что взял на себя смелость явиться без приглашения! — отчеканил адмирал, стараясь смотреть на одного только Генриха. — Вице-адмирал Третьяков-Ховрин, честь имею!
— Рад знакомству, адмирал! Чем обязан? — Складывалось впечатление, что Генрих не удивлен и визитом адмирала. Он вообще, похоже, редко удивлялся, тем более, когда знал о событиях заранее.
«Знал? Возможно… Отчего бы и нет?»
— Господин генерал, — адмирал стойко боролся с соблазном, но глазом все-таки косил, — я уполномочен принести самые искренние извинения от лица командования Флота и членов Адмиралтейского Совета. Случившееся отвратительно и непростительно, как с точки зрения законов Империи, так и с точки зрения офицерской чести. Тем не менее, руководство Флота, и здесь я должен особенно подчеркнуть, что адмирал Чаромный действовал на свой страх и риск, не поставив в известность о своих намерениях ни одно из начальствующих лиц Флота, не говоря уже о главнокомандующем и его штабе… — адмирал явственно запутался, начав выстраивать слишком сложную синтаксическую конструкцию. — Штабе! — повторил он, а краска уже поднималась по горлу к ушам и подбородку, делая стоячий ворот адмиральского мундира еще более тесным, чем задумывали его модельеры от машинерии. — Штаба… Штаб…
— Полно, адмирал! — отмахнулся Генрих. — Мне тоже никогда не давалось склонение этого чертова слова. Или это называется спряжение? — посмотрел он на Натали. Oн наблюдал за ней почти в открытую. Держал в поле зрения не только адмирала и побитую до синяков капитан-лейтенанта Станиславскую, успевшую — Где? Когда? — обрядиться по случаю в парадную форму и стильный кожаный реглан, но и Натали, отражающуюся в зеркале на стене напротив.
— По падежам склоняют, — с самым серьезным видом ответила она на «глупый» вопрос. — Спрягают глаголы, по временам, числам, лицам и родам.
— Вот черт! — улыбнулся Генрих. — А я и забыл. Извинения приняты, адмирал! Будем дружить?
— Флот…
— Который из четырех? — быстро уточнил Генрих.
— Балтийские базы и обе эскадры — несомненно.
— А Север?
— Скорее всего.
— Это не ответ, — с сожалением констатировал Генрих. — Баронесса, — он снова смотрел на Натали, но уже не через зеркало, — у вас не найдется папиросы?
— У тебя в кармане пиджака! — напомнила она. Ей нравилась эта игра, но особенно нравилось то, как смотрела на нее сейчас Ляша. Блядь флотская.
«Вот же тварь! Еще и в обиде!»
— И точно! — Генрих похлопал себя по карманам, нашел папиросы и вытащил коробку на свет. — Курите? — протянул адмиралу.
— Благодарю! — потомок византийских императоров цапнул папиросу недрогнувшими пальцами и немедленно зажал ее между крупными белыми зубами.
— Ольга Федоровна? — теперь Генрих смотрел на сестру своей дочери, и Натали очень хотелось увидеть выражение его глаз, но зеркало, как назло, бликовало.
— Отпустите грехи или в Сибирь пешком пошлете? — надо отдать должное, голос у курвы не дрогнул, и блондинку изображать из себя не стала. Держалась твердо, с достоинством.
— Я бы тебя, женщина, послал, но за тебя хорошие люди просят, — кивнул Генрих на адмирала, доставшего между тем зажигалку и протягивающего ему огонь. — Спасибо.
— Не стоит благодарности! Баронесса?
— Вы очень любезны, адмирал!
— Может быть, мне тоже кто-нибудь огоньку предложит?
— Я предложу! — сразу же подалась вперед Натали. — Хочешь закурить, Ляша, или ну его, здоровее будешь?
— Мне показалось, мы в расчете… — дернула рассеченной губой Ольга.
— И в самом деле! — пыхнул дымом Генрих. — Яйца уже почти не болят, и урона никакого… Ведь так? — глянул он на Натали.
— Ты по-прежнему соответствуешь моим ожиданиям, — пожала она плечами. — Но ведь могла и отбить…
— Могла, — согласилась Ольга, — но ведь не отбила! И потом я раскаиваюсь! Я вот именно за этим и пришла: заявить о раскаянии и попросить прощения.
— Так проси!
— Мне на колени встать? — нахмурилась Ольга.
— Нет уж, — отрезала Натали. — Соси своему Зарецкому, а…
— Кстати, — перебил ее Генрих, — а что с капитаном первого ранга?
— Отставка по инвалидности? — спросил адмирал, молча выслушавший весь тот бред, что нагородили женщины.
— Ладно, — кивнул Генрих. — А Чаромный?
— Отставка по выслуге лет вас устроит?
— Уговорили. Ольга Федоровна, пойдете ко мне офицером связи от Флота?
— Я? Что? — все-таки Генрих умел удивлять. Не одна Ольга опешила. Адмирал и Натали тоже.
— Вы, — указал на нее дымящейся папиросой Генрих, — ко мне, — папироса пошла обратно, — офицером, — он затянулся, — связи, — выдохнул дым, — от Флота. Это простое предложение, что в нем непонятного?
— Вам нужен тойтерьер на поводке? — Все-таки в контрразведку просто так, с улицы, не берут, Ольга «очухалась» куда быстрее, чем можно было ожидать.
— Скорее, болонка или пудель! — парировала Натали. — Тебе что больше нравится?
На этом месте Ляша должна была взорваться и наговорить глупостей. Например, назвать Натали сукой. Борзой сукой. Или еще как-нибудь. Но капитан-лейтенант взяла себя в руки и улыбнулась разбитыми губами.
— Если князь приглашает в болонки, значит, так тому и быть. Могу и болонкой.
— Договорились! — закончил обсуждение Генрих. — Рад был познакомиться, адмирал! А вы, капитан, устраивайтесь в вагоне. Людвиг, будь добр, позаботься о нашем новом офицере связи! И вот еще что, Ольга Федоровна, спать с собой не приглашаю, хотя при других обстоятельствах… — тень улыбки скользнула по губам Генриха, когда он посмотрел на Натали, — однако обстоятельства таковы, каковы есть, и менять правила игры мы не станем.