Конец фильма
Шрифт:
— А тебя никто не спрашивает. Ты уже придумал тут много всего. Ты теперь только сиди и слушай.
— Может, нам стоит честно во всем признаться? — робко спросила Галина. — Официально признать себя банкротами. Ну потянут они нас в суд, ну опишут имущество.
— Галенька, милая, золотце, — Белоусов широко улыбнулся, — эти люди нас в суд не потянут. Эти люди возьмут тебя и будут отрезать по маленькому кусочку, пока ты им не отдашь все, что у тебя есть. И чего нет — тоже. Их не волнует, банкрот ты или нет. Их деньги волнуют. Что ты предпочтешь,
— Перестань! — Сабанов толкнул его в плечо.
— Нет, это ты перестань! — закричал Белоусов и со всей силы толкнул его в грудь. Игорь упал на пол. — Это ты перестань! Как ты теперь собираешься нас выводить?! Или, может, соберешь свою семейку и смотаешься с нашими денежками?! «Ребята, не волнуйтесь… Ребята, я вас выведу»… Ты наши бабки увел, гад!
Игорь посмотрел на остальных:
— И вы тоже так думаете?
Ему никто не ответил. И каждый отвел взгляд.
— Ладно, Галь, пойдем? — Некрасов поднялся с кресла. — Поздно уже.
— Я вас подброшу. — Антон тоже вскочил. Обойти лежащего на полу Сабанова он не мог. Потоптался немного и переступил через него.
Потом они молча ехали в лифте вниз…
А Сабанов, оставшись в одиночестве, начал писать предсмертную записку.
Карандаш сломался, бумага порвалась.
Точить другой было бы глупо и странно. Игорь поискал на столе, нашел шариковую ручку и, выдернув новую страницу из блокнота, быстро написал короткую фразу: «Я вас выведу. Последний раз». Поискал глазами, куда бы положить записку, но не нашел, оставил на столе. Некоторое время стоял, глядя себе под ноги, а потом медленно, словно во сне, обернулся.
За ним был шкаф с оружием. Несколько красивых пистолетов поблескивали на малиновом бархате. Он заставил себя подойти, взять небольшой, черный, с коричневой рукояткой. Рука с пистолетом безвольно опустилась. Он взвел курок и от этого звука вздрогнул.
Суетливо поднес дуло к груди, потом переставил к виску, засунул даже в рот, но в конце концов упер холод металла к собственный лоб.
Денис, нахмурившись, сложил руки на груди. Перед ним сидела молодая женщина, прожившая, по сути, скотскую, полную мерзости и предательства жизнь. Во всяком случае, вторую ее половину, с тех пор как ее изнасиловал будущий муж. Какое несоответствие между внешним и внутренним! Подобные несоответствия всегда пугали Дениса, заставляли его думать «о вечном» и даже Библию открывать.
— Значит, деньги вы отдаете вот этим самым бандитам? — переведя дух, спросил он. — Седому и компании? Это у них вы кредит взяли?
— Да.
— Ясно. Продолжайте.
— Мы убили Игорька. Не своими руками, конечно. — Галина посмотрела на Грязнова. — Скажите, есть такая статья, по которой нас могут посадить за это?
— Есть. Доведение до самоубийства. Правда, любой адвокат-второкурсник вас вытащит, потому что это недоказуемо.
— Адвокат — продажная совесть. Так, кажется, у Достоевского?
— Ну, в общем, не только адвокатов это касается.
— А деньги нам все равно выплачивать пришлось. Сабанову, кстати, больше всех и повезло. Его семью трогать не стали. А вот нас всех до нитки раздели. Антона только ждали с зоны. Пригревали его там даже.
— Зачем? — удивился Денис.
— Все очень просто. — Некрасова пожала плечами. — Если бы он нас с Аркадием сдал, то посадили бы всех троих. С кого им тогда бабки требовать? А так он сидит спокойно, а мы тут горбатимся. Я квартиру продала, водочный цех этот поганый держу, все до копейки им отдаю. Аркаша тоже какими-то там махинациями занимался. И все равно хватало только на то, чтобы проценты вернуть.
— Значит, деньги не у него? — спросил Грязнов.
— Нет.
— И не у вас?
Галина отрицательно покачала головой.
— Значит, у Антона?
В дверь постучали.
— Так, товарищи дорогие, на выход! — В кабинет ввалился запыхавшийся Самохин. — Засада сработала, оперативники только что накрыли Антона на квартире у Ксении.
— Живьем взяли?
— Я разве сказал «взяли», шеф? — Самохин схватил со стола графин и прямо из горла залил себе в глотку литр воды. — Я сказал «накрыли». В общем, полундра полная. У него заложник.
— Кто?
— Актер этот…
— Максимов?
— Ага, есть, знаете, такие люди, которые вечно болтаются под ногами.
Грязнов толкнул плечом железную дверь и в буквальном смысле вывалился на крышу. В глаза ударил свет заходящего солнца.
— Тихо, тихо! Все нормально! — закричал он. — Никому не стрелять! Я его знаю! Мы с ним друзья!
Вся крыша была заполнена спецназовцами в масках. И все целились в стоящих на самом краю крыши Антона и Виктора Максимова.
— Привет… — Актер неестественно улыбнулся и сглотнул, скользнув дернувшимся кадыком по лезвию приставленного к горлу ножа. — Вот ведь какая ерунда получилась…
— Антон, ты чего? — Денис кивнул на нож. — Отпусти его.
— Привет, Грязнов. Я вот только тебя и ждал. — Он оглянулся.
— Ну вот я здесь.
— Это я Белоусова убил. А знаешь, за что?
— Знаю. Только это не он остальные шестнадцать дырок сделал в вашем Женьке.
Антон от удивления открыл рот:
— Галина?!
— Да. Она у меня в кабинете сейчас сидит. Рассказывает.
И вдруг Антон засмеялся. Тихо так захихикал. Спецназовцы удивленно переглянулись.
— Что, смешно? — сдавленно поинтересовался Виктор. — Может, отпустишь меня, а, раз тебе так весело?
— Надо же, и тут не угадал! — Антон вдруг перестал смеяться. — Что такое «не везет» и как с ним бороться? Рассказать тебе, что такое «не везет»?
— Расскажи. — Денис шагнул вперед.
— У меня было четыре друга. Настоящих друга, как в книжках, как в песнях. Одного мы дружно довели до самоубийства, второй переспал с моей женой, третий и четвертая упекли меня в тюрягу. У меня была жена, которую я очень любил. Она переспала с половиной города. С тобой тоже успела? — Он толкнул Виктора в бок.