Конец главы
Шрифт:
— Чего?..
— Как командиру в священной войне против «системы» вам, естественно, хочется спихнуть ее наиболее влиятельных членов. А вы только что сами сказали, что Стивен Протеру — один из них. — Найджел заметил, что окно в соседнюю комнату открыто; он надеялся, что Стивен слышит этот разговор. — Верстка находилась у мистера Протеру. Ему было удобнее всего сделать это грязное дело, и потому подозрение пало бы в первую очередь на него. Восстановив опасные абзацы, вы рассчитывали лишить его работы. И свалить одного из столпов «системы».
Киприан был так ошарашен, что не сразу смог ответить.
— Но это
— Тогда ваш поход был напрасным. Всего хорошего.
Задрожав, Киприан стал скрести свою клочковатую бороденку.
— Отлично. Я сообщу о вашем поведении компаньонам.
Найджел, не обращая на него внимания, заложил лист бумаги в машинку и принялся печатать. Он был совершенно уверен, что Киприан Глид явился не для того, чтобы защищать честь мисс Сандерс. В нем было мало рыцарственного. Покусав ногти и покосившись исподтишка на Найджела, он сдался:
— Может, я был чересчур резок…
Найджел перестал стучать на машинке и молча на него поглядел.
— Я готов обсудить с вами то, что вас интересует.
«Я был прав, — подумал Найджел, — он пришел, чтобы меня прощупать. Но в чьих интересах? Своей матери? Своих собственных?» Теперь Киприан отвечал на его вопросы с видимой прямотой. Да, он приходил в издательство утром 24 июля. Кажется, около десяти. Перекинувшись несколькими словами с Мириам, он поднялся наверх. Зачем? Поговорить с матерью. О чем? В общем, он порастратился и хотел немножко получить на карманные расходы. Утром он ее упустил, она уже ушла из дома в издательство. Но как он может все это помнить, ведь дело было несколько месяцев назад? Он проглядел корешок ее чековой книжки и выяснил, что она дала ему деньги 24 июля.
— Вам повезло, — заметил Найджел. — Мало кто из писателей бывает доволен, когда их работу прерывают просьбой о деньгах.
— Ну, тут у меня свой метод. Я вошел и сразу принялся читать только что напечатанную ею страничку. Этим я ее умаслил, — сообщил Киприан с убийственной откровенностью. — Она дико тщеславна, даже для пишущей женщины. А я обычно не проявляю особого интереса к ее творчеству — оно ведь ни черта не стоит. И фокус удался.
— Понятно.
— Как только я получил чек, я тут же смылся, а то еще, глядишь, она передумает. Поэтому, как видите, я не мог ничего сделать с этой вашей версткой, даже если бы и хотел. Все время был с мамашей. Если вы ее спросите, она, наверное, это припомнит.
— Но вы же могли нырнуть в соседнюю комнату до того, как зашли к матери?
— Мог. Но это ничего мне не дало бы, даже если бы я хотел поколдовать над версткой.
— Потому что там был мистер Протеру?
— Нет, потому что там была моя мать.
Стараясь не выдать тех чувств, которые вызвало это сообщение, Найджел встал и задвинул окно.
— Откуда вы знаете?
— Я ее видел через это окошко.
— Вы видели, как она разговаривает с Протеру?
— Нет. Она была там одна. Ходила за резинкой. Искала ее на столе, когда я туда заглянул. Я позвал ее, и она тут же вернулась. Поэтому она может подтвердить мое алиби. — Найджел посмотрел на Киприана так пристально, что тот, закатив глаза, поспешно добавил: — Честное
— Я вам верю. — Найджел продолжал его изучать. Киприан был, конечно, capable de tout, [8] но соображает ли он, что он сказал? — Я вам верю. Могу только усомниться, что дело было в резинке.
— Не понимаю.
— Ваша мать могла в эту минуту восстанавливать купюры, — сухо пояснил Найджел.
Киприан Глид отнесся к этому предположению без того негодования, которое он выразил по поводу Мириам Сандерс, больше того, в его глазах даже появился блеск — злобный, коварный блеск, который он тут же погасил.
8
Способен на все (фр.).
— Вполне могла. Мне это не приходило в голову.
— А вы считаете, что она на это способна?
— Что ж, психологически я могу это допустить. Женщины такого типа иногда любят сделать кому-нибудь гадость. Так сказать, внести разнообразие в жизнь.
— А кому бы, по-вашему, она хотела сделать гадость? — Найджел встал и отошел в дальний угол, борясь с соблазном дать этому молодому негодяю пинка.
— Да кому угодно. Просто сделать гадость. Ни за что ни про что. Из любви к искусству. — Киприану явно пришлась по душе эта тема, но дверь распахнулась, и в комнату влетела та, о ком шла речь.
— Я тебе говорила, чтобы ты больше сюда не ходил, — сердито сказала она. — Все равно бесполезно. Не получишь ни пенни. — Мисс Майлз заметила Найджела, и сразу все ее существо будто погасло, чтобы тут же зажечься совершенно другим светом, как электрическая реклама. — Ах, мистер Стрейнджуэйз, доброе утро! Простите, что я вам помешала. Я и не подозревала, что вы знакомы.
— Мы и не были раньше знакомы, — сказал Киприан. — Стрейнджуэйз берет у меня интервью…
— Я так рада. Ведь Киприан у нас умница. Уверена, что он далеко бы пошел, если бы кто-нибудь дал ему подходящую работу. Правда, мой мальчик?
— Ты не так поняла, — кисло разъяснил ей «мальчик». — Стрейнджуэйз — сыщик.
Положив сумочку, Миллисент Майлз опустилась на стул. Сын все еще сидел, развалившись в кресле, и самодовольно ее разглядывал, словно ему удался трудный фокус.
— Сыщик? — переспросила она. — Как интересно. Вот не подозревала… И вы допрашивали бедного Киприана с пристрастием?
Глид осклабился:
— Мы обсуждали склонность к пакостничеству с абстрактной точки зрения. И с конкретной тоже, мамочка. — Последнее слово он выплюнул с открытой издевкой. — Я вам больше не нужен, Стрейнджуэйз?
— Нет. До свидания.
Киприан Глид взял свое черное сомбреро. У двери он кинул на мать загадочный взгляд, послал ей воздушный поцелуй и удалился.
— Как бы я хотела, чтобы он за что-нибудь взялся всерьез! Он такой талантливый. Но, к великому огорчению, плывет по воле волн. Моя вина!
— Не может быть!
— Какой вы милый! — Вздохнув, она поглядела на него простодушно и жалобно. — Он дитя несчастливого брака. Все могло быть иначе, если бы я не развелась с его отцом. Хотя причин для этого, видит Бог, у меня хватало. Незачем мне отягощать вашу душу своими горестями.