Конец лета

Стил Даниэла

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? Марк отрицательно покачал головой.

– Шанталь, Динна видела нас вместе вчера ночью. Она приехала в аэропорт, чтобы меня встретить, и видела, как мы вместе выходили из самолета. Она все знает. Все. Женщины в этом отношении на редкость проницательны. Она сказала, что уже по тому, как мы двигались, ей стало ясно, что мы вместе давно.

– Должно быть, она очень умная женщина. Шанталь смотрела в лицо Марка, выжидая, что он скажет дальше.

– Да, на свой лад.

– И что она сказала?

– Почти ничего. Пока. За

последние несколько часов слишком многое произошло. Но Динна обязательно вернется к этому разговору. Она американка, а американцы относятся к таким вещам очень серьезно. Они верят в преданность до гроба, в мужей, которые моют посуду, в детей, которые моют машину, по воскресеньям они всей семьей ходят в церковь и живут долго и счастливо лет до ста девяти.

Марк говорил устало, в его голосе слышалась горечь.

– А ты? Ты тоже во все это веришь?

– Как бы то ни было, это прекрасная мечта. К сожалению, не очень реальная. Ты знаешь это не хуже меня.

– Ну, и что же нам делать? Точнее, что собираешься делать ты?

Шанталь не хотелось ставить вопрос прямо: «я или она», – но оба понимали, что фактически она говорила именно об этом, только другими словами.

– Пока рано говорить. Шанталь, ты знаешь, что произошло, Динна в ужасном состоянии, она держит все эмоции в себе.

– Раны еще слишком свежи.

Марк кивнул и отвел взгляд. Он пришел, чтобы проститься с Шанталь, закончить их отношения, объяснить, что он не может так поступить с Динной, особенно теперь, когда они только что потеряли единственного ребенка. Но сейчас, когда он сидел рядом с Шанталь и смотрел на нее, ему хотелось только одного: привлечь ее к себе, провести руками по ее телу, крепко обнять ее и никогда не отпускать. Разве мог он отпустить ту, которую любил и в которой так нуждался?

– Марк-Эдуард, о чем ты думаешь? Марк опустил глаза и посмотрел на руки.

– О тебе, – тихо сказал он.

– И что ты обо мне думаешь? Он снова посмотрел ей в глаза.

– Я думал о том, что я тебя люблю и что прямо сейчас мне больше всего хочется заняться с тобой любовью.

Некоторое время Шанталь лишь молча смотрела на него, потом встала и протянула ему руку. Марк взял ее за руку и молча пошел вслед за ней в спальню. Он стал спускать с ее плеч розовый халатик. Шанталь улыбнулась.

– Шанталь, ты даже не представляешь себе, как я тебя люблю.

И на протяжении следующих двух часов Марк-Эдуард доказывал свою любовь всеми известными ему способами.

Глава 19

Официальная церемония похорон оказалась короткой, но оттого не менее мучительной. Динна была в простом черном шерстяном платье и черной шляпе с вуалью. Мать Марка тоже была вся в черном, включая черные чулки. Марк облачился в строгий черный костюм и черный галстук. Вся церемония проходила в маленькой церквушке в самом что ни на есть формальном французском стиле. Хор воспитанников церковно-приходской школы исполнил «Аве Мария». Когда тонкие детские голоса воспарили под своды церкви, Динне показалось, что ее сердце сейчас разорвется.

Она старалась не слушать, но это было невозможно. По желанию Марка все было организовано исключительно по-французски: и поминальная служба, и музыка, и надгробная речь, и сами похороны на маленьком кладбище, в которых участвовал еще один священник, и поминальный прием для друзей и родственников. Последнее мероприятие растянулось на весь день, люди шли и шли нескончаемым потоком, со всеми нужно было обменяться рукопожатиями, ото всех выслушать выражения сочувствия и соболезнования. По всей вероятности, кому-то такой способ оплакивания потери приносил облегчение, но не Динне. У нее снова возникло ощущение, что Пилар у нее отняли, и на этот раз уже окончательно. Она даже позвонила из дома Бену.

– Извини, я ненадолго, мне просто нужно было услышать твой голос. Я звоню из дома.

– Как ты, держишься?

– Не знаю. Кажется, на меня напало оцепенение. Все это похоже на цирк. Мне пришлось спорить с ними даже из-за открытого гроба. Слава Богу, хотя бы эту битву я выиграла.

Бену не понравилось, как звучал ее голос: в нем слышались усталость, нервозность и напряжение. Но, учитывая обстоятельства, этому вряд ли стоило удивляться.

– Когда ты возвращаешься?

– Надеюсь, не позже, чем через несколько дней, но точно пока не знаю. Мы должны обсудить это завтра.

– Когда будешь знать, дай мне телеграмму. Динна вздохнула:

– Хорошо. Сейчас мне, наверное, лучше вернуться на это жуткое мероприятие.

– Динна, я тебя люблю.

– Я тоже.

Динна боялась произнести вслух всю фразу – в комнату мог неожиданно кто-нибудь войти, – но она знала, что Бен все понял.

Динна вернулась к гостям. Сейчас по комнатам дома ее свекрови бродило человек пятьдесят – шестьдесят, они негромко переговаривались, сплетничали, обсуждали Пилар, утешали Марка. Динне казалось, что она не видела Марка уже несколько часов. В конце концов он сам нашел ее, когда она стояла в кухне и задумчиво смотрела в окно.

– Динна, что ты здесь делаешь?

– Ничего.

Она посмотрела на него большими печальными глазами. Марк определенно был сейчас бодрее, она же с каждым днем выглядела все хуже. Чувствовала себя Динна тоже неважно, но не стала говорить об этом Марку. Умолчала она и о том, что за последние четыре дня два раза падала в обморок.

– Я просто зашла сюда передохнуть.

– Да, день был очень трудный, мне жаль, что так получилось. Но если бы мы сделали по-другому, мама бы не одобрила.

– Да, я понимаю.

Динна посмотрела ему в глаза и вдруг осознала, что Марк ее тоже понимает и чувствует, как ей тяжело.

– Марк, когда мы возвращаемся домой?

– В Сан-Франциско? Динна кивнула.

– Не знаю, я об этом еще не думал. А ты торопишься?

– Я просто хочу вернуться. Здесь... мне здесь тяжелее.

– Понимаю. Но у меня дела, работа. Мне придется задержаться как минимум на две недели.

«Две недели!» Динна мысленно ужаснулась: она не выдержит столько времени в доме свекрови... и без Бена.