Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки
Шрифт:
— Я долго так думал, — ответил Фейерабенд, — но в прошлом году я это вычеркнул, потому что есть много хороших интеллектуалов. — Он повернулся к своей жене. — Я имею в виду, что ты — интеллектуал.
— Нет, я физик, — твердо ответила она.
Фейерабенд пожал плечами.
— Что означает слово «интеллектуал»? Оно относится к людям, которые думают над вещами дольше других. Но многие из них просто убивают других, заявляя: «Мы это выяснили».
Фейерабенд отметил, что многие индустриально неразвитые страны
— Теперь можно утверждать, что люди в нашем обществе живут гораздо дольше, но вопрос в том, каково качество жизни, а этот вопрос не решен.
Но разве Фейерабенд не понимает, как подобное заявление может раздражать большинство ученых? Даже если бушмены счастливы, они неграмотны, и разве знание не лучше незнания?
— А что такого великого в знании? — ответил Фейерабенд. — Бушмены хорошо относятся друг к другу. Они не убивают друг друга.
По заявлению Фейерабенда, люди имеют полное право отказаться от науки, если им так хочется.
Он имеет в виду, что у христианских фундаменталистов также было право обучать в школах креационизму наряду с теорией эволюции?
— Я думаю, что «правое» дело — вопрос очень хитрый, — ответил Фейерабенд, — потому что если у кого-то есть право, то они могут стукнуть кого-то этим правом по голове.
Он замолчал. В идеале, сказал он потом, детям нужно представлять как можно больше различных типов мышления, чтобы они могли свободно выбирать между ними. Он заерзал на стуле. Улучив удобный момент, я заметил, что он на самом деле не ответил на мой вопрос о креационизме. Фейерабенд нахмурился.
— Это конченое дело. Оно меня не особо интересует.
Фундаментализм — это не есть старая богатая христианская традиция.
Но американские фундаменталисты очень сильны, настаивал я, и они используют вещи, которые он говорит, чтобы атаковать теорию эволюции.
— Науку использовали, чтобы сказать, что некоторые люди имеют низкий коэффициент интеллектуальных способностей, — ответил он резко. — Так что все используется различными способами. Наука — чтобы атаковать разные типы других людей.
— Но разве преподавателям не следует указывать, что научные теории отличаются от религиозных мифов? — спросил я.
— Конечно. Я сказал бы, что наука сегодня очень популярна, — ответил он. — Но затем следует дать и другой стороне представить как можно больше доказательств, потому что другой стороне всегда дают на это мало времени.
В любом случае, так называемые слаборазвитые народы часто знают гораздо больше об окружающей среде, например о местных растениях, чем так называемые эксперты.
— Так что говорить, что эти люди необразованны — это просто… необразованность!
Я выпалил свой самоопровергающий вопрос: разве нет ничего противоречивого в том, каким образом он использовал методику западного рационализма, чтобы атаковать западный рационализм? Фейерабенд не заглотил наживку.
— Ну, они просто инструменты, а инструменты можно использовать так, как считаешь нужным, — мягко сказал он. — Они не могут обвинять меня в том, что я их использую.
Фейерабенд казался скучным, отвлекающимся. Хотя он не признавался в этом, мне показалось, что он устал быть радикальным релятивистом, защищая различные системы веры, существующие в мире, — астрологию, креационизм, даже фашизм! — от быка-рационализма.
Однако глаза Фейерабенда снова заблестели, когда он заговорил о книге, над которой работал. Предварительно она была названа «Покорение излишества» (The Conquest of Abundance)и направлялась против человеческой страсти к редукционизму.
— Все людские предприятия, — пояснил Фейерабенд, — пытаются уменьшить естественное разнообразие или «излишество», присущее реальности. Прежде всего, сама система восприятия разбивает это излишество — или мы не смогли бы выжить.
Религия, наука, политика и философия представляют наши попытки еще больше сжать реальность. Конечно, эти попытки покорить излишество просто создают новые излишества и новые сложности.
— В политических войнах погибло много людей.
Я имею в виду, что определенные мнения кое-кому не нравятся.
Как я понял, Фейерабенд говорит о нашем поиске Ответа, теории, которая отметет все остальные.
Но, по Фейерабенду, Ответ навсегда останется — должен остаться — за пределами, которые мы можем достичь. Он насмехался над верой некоторых ученых в то, что они когда-нибудь смогут охватить реальность в единой теории, объясняющей всё.
— Пусть верят, если это приносит им радость. Пусть говорят об этом. «Мы коснулись бесконечного!» А некоторые утверждают — голос его стал унылым — «Да-да, он говорит, что коснулся бесконечности». А некоторые говорят — взволнованным голосом — «Да, да! Он говорит, что коснулся бесконечности!» Но заявлять детям в школе: «Вот истина» — это уже слишком.
Любое описание реальности обязательно является неподходящим, утверждал Фейерабенд.
— Вы думаете, что этот мотылек-поденка, это ничтожество человек — в соответствии с современной космологией — может всё понять? Мне подобное кажется сумасшествием! Это не может быть правдой!
Они выяснили одну частную реакцию на свои действия, и эта реакция дает вот такую Вселенную, а реальность, которая стоит за описанной, просто смеется: «Ха-ха! Они думают, что нашли меня!»
Философ Дионисий Ареопагит, сказал Фейерабенд, доказывал, что прямо увидеть Бога — это означает не увидеть ничего.