Конец Осиного гнезда(изд.1960)-без илл.
Шрифт:
— Теперь насчет гостей, - продолжал я.
– Охотничками займусь я со своими ребятами, а вы возьмите на себя сопровождающих их солдат. О налете на разведпункт надо потолковать поподробнее.
Все наклонились над схемой и над планом Опытной станции. Я постарался коротко и ясно объяснить, что от нас требуется. Я рассказал, каким путем придется добираться до "осиного гнезда". Объяснил, что разведывательный пункт находится в лесу, в бывшем доме отдыха. Территория его обнесена глухим трехметровым забором, поверх забора идет колючая
Во дворе имеются три жилых дома, столовая с кухней, радиостанция, сарай, в котором стоят три машины - легковая и грузовые. В первом доме четыре комнаты. В двух размещаются девять солдат, три шофера, электромонтер и три радиста. В двух других - радиостанция. Жилые комнаты имеют по два окна, выходящих на одну сторону. Во втором доме шесть комнат, наверху большой чердак. В доме живут восемь человек - офицеры и лица, к ним приравненные. В доме шесть окон, и выходят они на три стороны. Есть подвал. В последнем, третьем доме, что в углу двора, имеются четыре комнаты, в них живут начальник разведпункта Гюберт и его помощник Штейн.
— Пулеметы у них есть?
– спросил Карягин.
— Есть. Два. Один зенитный, другой обычный. Оба стоят во дворе около часового у грибка.
Вместе с Карягиным мы определили роль каждого участника операции. Выделили людей для охраны подходов и обеспечили их двумя пулеметами, привезенными партизанами; назначили минеров для минирования большака; наметили расстановку людей у каждого окна. Поименно назвали, кому врываться во двор, кому оставаться снаружи. Определили условные сигналы для начала операции и для отбоя.
Березкину поручалось ликвидировать связь - перерезать телефонные провода, а затем подготовить к выезду грузовую машину, если она к тому времени окажется на месте, и уничтожить легковые. В помощь ему назначили партизана, работавшего до войны шофером.
Документы "осиного гнезда" захватывали я и Логачев. Тут же я распорядился освободить вещевые мешки.
Я предупредил товарищей:
— Успех зависит от быстроты и внезапности действий. На станцию мы должны проникнуть неслышно и скрытно. Все должно занять, не более десяти минут. Близость районного центра, где стоит рота эсэсовцев и комендантский взвод, не допускает задержки. Никаких разговоров и вопросов на месте. Каждый должен все выяснить здесь. А там - молча действовать по сигналам.
Как и следовало ожидать, посыпались вопросы.
— Овчарки есть?
— Есть, - ответил я.
– Ими займется Кольчугин.
— Знаем такого!
– раздался голос.
— Кстати сказать, - добавил я.
– Товарищ Кольчугин должен приехать сюда с гостями, и он же впустит нас во двор станции.
— Фома не подведет!
– заметил Карягин.
– В струну вытянется, а не подведет.
— А как насчет трофеев?
– задал кто-то вопрос, и тут же
— Что вы имеете в виду?
– спросил я.
— Ну всякое там… Есть же у них оружие, походная рация, да и харчишки тоже. Ребята в отряде надеются.
— Правильно!
– раздался одобрительный возглас.
Я и Карягин переглянулись.
— Трофеями займусь я, - решил Карягин.
– Склад за мной. А поможет мне Терехов. Вот так…
Вопросов было много. Потом начали обмениваться мнениями. Никто не возражал, никто не высказывал опасений, все говорили только о том, как лучше выполнить задание.
Сережа Ветров важно сказал:
— Документы могут быть и на радиоузле, не только в доме Гюберта. Я прошу поручить это дело мне. Прежде чем поджечь радиостанцию, я вынесу оттуда все бумаги.
И тут произошел небольшой конфуз. Я объявил Сереже, что он должен будет оставаться здесь, а документами займется кто-нибудь другой. Но я сразу же перерешил и сказал:
— Ладно! Согласен!
Перерешил потому, что Сережа взглянул на меня таким молящим взглядом, в глазах его было столько смятения и обиды, что я не смог ему отказать.
Почти то же произошло и с Таней. Когда деловая беседа закончилась и Трофим Степанович с помощью Логачева и Березкина стал распределять оружие и боевую технику, она подошла ко мне и, теребя кончик косы, сказала:
— Кондратий Филиппович! Выходит, что я такая… что мне и дела не найдется?
— Хм… Почему ты так решила?
– немного смешался я.
— А чего тут решать?
– вздохнув, оказала она.
– Всех вы назвали по фамилии. Каждому объяснили…
Мне очень не хотелось брать ее и Сережу на операцию, но, видно, ничего не поделаешь. И я слукавил:
— Тебя я не назвал потому, что ты будешь помогать мне выносить документы. Поняла?
— Да.
— Готовь вещевые мешки. Два-три мешка…
Таня повернулась и убежала.
Ко мне подошли Карягин, Логачев и Березкин.
Трофим Степанович, держа в руке клочок бумаги, сказал:
— Неплохо получается, майор. Совсем неплохо. Смотри: два ручных пулемета, десять автоматов, три винтовки, шесть пистолетов, сорок две гранаты и семь бутылок, с зажигательной смесью, Я не считаю мины да три дробовика. Можно лихо штурмовать, а?
44. ГЮБЕРТ НА ВЕРЕВОЧКЕ…
Часам к семи вечера у озера стало пусто и безлюдно. Даже самый придирчивый глаз не смог бы обнаружить вокруг ничего подозрительного. Стояла какая-то особая, выжидательная тишина.
Лошади партизан под надежной охраной кормились на выпасе не менее чем в километре. Мы все сидели в засаде.
Солнце стояло еще высоко, но мы не могли знать точно, в какое время прибудут "гости", и укрылись заранее.
Я избрал себе позицию метрах в десяти от клади через проток, в зарослях орешника. Рядом со мной лежали Сережа и Таня, крепко сжимая свои автоматы.