Конец Осиного гнезда (Рисунки В. Трубковича)
Шрифт:
Итак, в начале десятого мы покинули свой аэродром и, сориентировавшись по карте и компасу,отправились навстречу Фоме Филимоновичу, к озеру, навстречу решающим событиям.
Идти было теперь значительно легче, да и путь был в два раза короче вчерашнего.
Мы не торопились, делали частые короткие привалы. На полпути пересекли лесную дорогу, о которой я уже упоминал, внимательно осмотрели ее. По-видимому, никто по ней не ходил и не ездил за последние недели.
В полдень мы добрались до озера.Оно лежало в низине и мало чем отличалось
— Какая глухомань! пробормотал Сережа Ветров.
Мы начали обходить озеро и, когда добрели до чистого берега,услышали, как кто-то шумно бултыхнулся в воду.
И тут же раздался голос Фомы Филимоновича:
— Внучка, отворотись! Я вылезать буду!
Таня прыснула и скрылась в кустарнике. Мы увидели Фому Филимоновича, скакавшего на одной ноге. Он натягивал брюки, и вода сбегала с его бороды веселыми струйками. На отмели, в траве, недалеко от воды, трепыхались и поблескивали красноперые окуньки с ладонь величиной и несколько щук.
— Видали?- похвастался Фома Филимонович, кивая на рыбу.- Чем не рыбак?… Таня, выходи!
Таня подбежала к деду,обняла его,уткнулась лицом в его грудь и заплакала.
— Не надо, Таня, не надо…- приговаривал Фома Филимонович,лаская девушку.- Семенка-то не любил слез…Помнишь, как говаривал он? Не надо, доча, не надо… Все мы люди,и все мы смертны.Война,Танюша! Не у одной тебя горе,оглянись-ка вокруг…
В сторонке, под деревьями, стояла уже знакомая нам одноконная телега, а возле нее- ребристая гнедая кобыла. Она лениво мотала головой и помахивала куцым хвостом, будто нехотя отбиваясь от надоедливых слепней.
Фома Филимонович заправил рубаху в брюки, подошел к телеге, достал из-под вороха сена чугунок и подал его Тане:
— Чисть рыбешку,милая, да закладывай уху. Она как раз ко времени поспеет. В мешке возьми лук и укроп.
Сережа Ветров сейчас же бросился на помощь Тане. Он быстро развел огонь, наполнил чугунок водой и пристроил его над костром. Потом вооружился ножом и стал вместе с Таней чистить рыбу.
— Ну как дела, Филимоныч?- спросил я.
— А так, помаленьку.
— Как чувствует себя Штейн?
— Зверь-зверем ходит.То к одному привяжется, то к другому.Такая уж у него волчья натура! Похитуна совсем затюкал. Как встретит пьяного, так в зубы. Похитуну хоть в гроб живьем ложись.Теперь он брыкаловку сосет только ночью, под одеялом, а днем ни-ни… Боится.
Логачев и Березкин рассмеялись. Я был рад, что Кольчугин снова бодр и весел. Подходили горячие дни, и каждому нужна была большая внутренняя собранность.
— Охота не сорвется? — опросил я.
— Ни в какую! И Похитун поедет. Сам мне вчера говорил. Гюберт солдат прихватит, а сколько- не ведаю. Приказал две подводы готовить, а раз две — значит, не одни поедем.
— Когда вас здесь можно ожидать?
— До захода солнца пожалуем. Раз едем с ночевкой, то нет смысла терять вечернюю зорьку. А Гюберт любит это
Я окинул взглядом озеро и кивнул головой.
— Знатное местечко!- продолжал Фома Филимонович.- Уток здесь видимо-невидимо,тьма-тьмущая. Он меня сегодня загодя командировал.Приказал шалашик разбить, плоток сколотить.Но мне сдается, что незачем зря тратить время.- И старик подмигнул.- Нам будет не до уток. Да и боюсь, что не довезу я своих господ до озера. Как, Кондрат?
— Хорошо было бы, — сдержанно ответил я.
— Что ж… Хлопцы, айда обзор места делать! День-то у меня короток- короче медвежьего хвоста.Задерживаться не резон.- И старик зашагал прочь от озера.
Логачев, Березкин и я последовали за ним.
Пройдя шагов двести по колее, проложенной телегой Фомы Филимоновича, мы остановились у остатков моста через неширокий проток. Здесь торчали полусгнившие сваи и бревна. Часть их уже давно засосала тина.
— Тут мы все и совершим,- сказал Фома Филимонович.- Место на редкость подходящее для засады.
Потом мы прошли еще немного и вышли на лесную дорогу.
— Это в Селезневку?- спросил я.
— Ага, прямиком,- ответил старик.
Дорога выглядела неезженой, и это меня успокоило.
Мы вернулись к озеру и расположились в холодке.
Фома Филимонович задумался о чем-то, а потом, покачав головой, заметил:
— Рискованное дело затеяли мы, хлопцы! Уж больно рискованное.
— Без риска нельзя,- проговорил Березкин.
— А ты помолчи, цыган!- прикрикнул старик.
Березкин рассмеялся.
— Спланировали-то мы ладно,а вот как оно обернется…- осторожно продолжал Фома Филимонович.
Хитрый старик решил, видимо, прощупать мое настроение.
Я ответил:
— Все будет зависеть от тебя, Филимоныч. На тебя вся Москва смотрит. А мы уж не оплошаем…
— А я что? Я маленький человек…
— Нечего вам казанской сиротой прикидываться!- выпалил Березкин.
— Помолчи, цыган!- огрызнулся старик.
Теперь уже все рассмеялись.
С полчаса ушло на черчение подробного плана Опытной станции. Фома Филимонович водил прутиком по песку, я задавал вопросы, а Логачев переносил все на листок бумаги. Старик тщательно провел разведку и без запинки перечислил весь личный состав Опытной станции, показал, где и кто размещен.
— Да, запамятовал,- спохватился ой.- Завтра Штейн уезжает. Если верить Похитуну, то в город, а из города в ту деревню, где было имение Эденберга.
— Хм… Интересно. Это зачем же?- поинтересовался Березкин.
— Бог его знает.
— Это мне не нравится,- сказал я.- Уж лучше бы он остался в своем осином гнезде.
— Вот такие дела…- покачал головой Фома Филимонович и спросил Таню:- Как уха, стряпуха?
— Еще минут пять,деда,- откликнулась Таня и присела возле старика.-У тебя дела плохие? — спросила она, стараясь заглянуть ему в глаза.