Конец осиного гнезда. Это было под Ровно(изд.1970)
Шрифт:
– К черту телеграмму! Никакой телеграммы!
– Я же говорил тебе, душа моя,– важно напомнил Фома Филимонович,– что все обойдется. Вот и обошлось.Нет, сердце у меня– вещун!Ну-ка, внучка, спроворь закуску.
Таня вытащила из-за топчана большой противень с двумя зажаренными тетеревами.
– Вот они где,голубчики!–воскликнул я.–То-то я принюхиваюсь,принюхиваюсь… Как же они залетели сюда?
– Дедушка приманил,– сказала Таня.
Милым движением она перекинула русую тугую косу за плечо, подошла к Фоме
Старик обнял внучку, гладил ее руки. Видно, крепко любил он ее, любил с особой, трогательной нежностью.
Фома Филимонович отпустил внучку и рассмеялся. Смех у него был рассыпчатый, добрый.
– Приманил не приманил, а маленько сплутовал,– сказал он.– Гауптман чуть-чуть просчитался. Уложили-то не четырнадцать, а шестнадцать штук. Вот я двух и приволок домой. Грех небольшой…
– Правильно,– одобрил я.– А куда ты так рано исчез?
– А меня гауптман отпустил.Сказал: «Иди отдыхай, дед! Ты это заслужил». И руку мне подал. Подал и добавил: «Ты оправдал себя и теперь будешь у меня егерем».
– Вот это здорово!– обрадовался я.
– И очень важно для нашего дела,– вставил Семен.– Я уже говорил об этом Фоме Филимоновичу.
– А вы знаете, Кондратий Филиппович, как у нас тут хозяйничал Сеня?– спросила Таня.
Я взглянул на Семена.
– Ладно уж!– махнул рукой Криворученко.
– Почему же ладно?– запротестовала Таня и рассказала, что Семен обеспечил их дровами, как-то притащил двух зайцев, а самое главное– принес соль. А на соль можно выменять что угодно. И Таня уже достала керосину, сахару и даже сапоги.
Криворученко,краснея, пробасил,что, мол, его дело маленькое,что, дескать, лесник Трофим Степанович, через которого Семен поддерживает связь с партизанами, прислал подарок Фоме Филимоновичу.
Таня расставила на столе стеклянные банки с чем-то густым и темным.Начали рассаживаться. Дед и внучка принадлежали к числу тех редких людей, которые весело переносят нужду и умеют будни превращать в праздник.
Мужчины выпили по маленькой, и все приступили к еде.
– Самодельный коньячок… пять звездочек,– пошутил Криворученко.– Это тоже лесник презентовал. Мы хотели распить за помин души Наклейкина, да Танюша не согласилась.
– Решили лучше за твои проводы,– добавил старик.
– А чем ты насолил Похитуну?– спросил я его.– Зол он на тебя, как черт.
– А и пусть. Продажная шкура, этот Похитун. Холуй заправский. Для того он и сотворен. На другое не способен.
– Ты от него не отмахивайся!
– Что так?
– А вот так… Он нам еще понадобится.Он враг,но мы должны использовать его слабости. Портить с ним отношения не следует.
Умный старик не стал спорить.
– Значит, люб не люб, а дружбу завязывай!
– Выходит так.
– Задача мудреная,– покачал головой Фома
– Это как раз и хорошо. Ты должен его задобрить. Ты приучи его есть из твоих рук.Худо ли, хорошо ли,но он считает тебя за своего, а это– главное.
– Что да, то да, – согласился Фома Филимонович. – «Ворон ворону глаз не выклюет»…
Тетеревов мы заели клюквенным киселем. Кисель был кислый и очень густой, но после наскучившего немецкого пайка я съел его за милую душу, хотя от кислоты сводило скулы.
Потом занялись делом.Я инструктировал Криворученко, а он делал одному ему понятные заметки в записной книжке. Криворученко должен был принять в свою группу еще двух товарищей и, поддерживая связь с Фомой Филимоновичем, держать под наблюдением осиное гнездо.
Если Гюберт перебазирует свою резиденцию, надо было следовать за ним, сохраняя по-прежнему необходимую дистанцию.
Обо всех изменениях в личном составе Опытной станции,о выявленных агентах надо регулярно информировать штаб.
И Фоме Филимоновичу я поставил задачи:закрепиться на станции, по возможности наладить «дружбу» с Похитуном, добиться расположения Гюберта с таким расчетом, чтобы, меняя место дислокации, Гюберт не отпустил от себя старика, как нужного ему человека.
Листок записной книжки Семена был уже тесно заполнен непонятными словами.
– Ну как, друзья?– спросил я в заключение.
– Сделаем, Кондрат!– заверил Фома Филимонович.
– Сделаем все возможное и невозможное,– добавил Семен.
Таня сидела в сторонке, теребя косу, и слушала нас, полуоткрыв губы.
– И поскорей давай людей Семену, Фома Филимонович,– напомнил я.
– За этим дело не станет,– проговорил старик.
– Только одного,– сказал Семен.– Второго пришлет командир отряда. Есть у него парень надежный, хорошо знающий округу, по фамилии Логачев.
– Толковый парень,– заметил Фома Филимонович
– Все мы его знаем,– вмешалась в разговор Таня.- Логачев до войны был первым физкультурником в городе,бегун,прыгун,работал в техническом контроле на заводе.Жена его, медсестра, эвакуировалась с больницей, а он остался для работы в тылу. Комсомолец…
– Да что говорить, лучшего не сыскать,– подтвердил Фома Филимонович.– Орел-парень!Что тебе рост, что силенка… И мозговитый.Ну, а второго дам тебе я. Обижаться не будешь.
– Кого, дедка?
– А Мишутку Березкина.Наш, городской. В подполье с первых дней. Его немцы не трогают. Одна нога короче другой, малость прихрамывает… А парень – сорвиголова! На любое дело пойдет и глазом не моргнет. Только прикажи. Если бы не ты, Кондрат, он бы Наклейкина обработал. Вот такой…
– Ладно. Ты сведи его с Семеном, и они поговорят. Ну, мне пора,– сказал я и встал.– Кажется, обсудили все…