Конец пути
Шрифт:
Илона обернулась и посмотрела на сестру долгим взглядом.
– Ника, перед тем как я туда полезу… ответь мне на два вопроса.
– Какие вопросы?
– Где ты взяла деньги на квартиру? И где пропадала несколько месяцев?
Ника молчала.
– О чем ты, блондиночка? – подозрительно прищурившись, прогудел Широков.
– Несколько месяцев назад ты куда-то исчезла, – продолжила Илона, глядя сестре в глаза. – Твои телефоны молчали. А потом ты объявилась и сообщила, что собираешься покупать квартиру. Где ты пропадала все это время, Ника? Откуда у тебя взялись деньги?
– Тебя это не касается.
– Боюсь, что теперь это касается нас всех, – сказал Максим.
Ника покусала губы, а потом негромко сказала:
– Я принимала участие в эксперименте. Мне нужны были деньги, и я откликнулась на объявление.
– Что за эксперимент?
– Я не должна об этом рассказывать. Я давала подписку о неразглашении.
– Думаю, сейчас самое время ее нарушить, – мрачно изрек Максим.
Ника молчала.
– Это было связано с «Умным домом», верно?
– Да, – проговорила она. – Я безвылазно жила в одной из квартир этого дома полтора месяца. Они опробовали на мне свои инженерные выдумки, и все это время меня снимали видеокамеры. Они были повсюду. Полтора месяца вся группа наблюдала за мной, как за хомячком. Меня снимали постоянно – как я ем, сплю, моюсь, испражняюсь… Я… я чуть с ума не сошла. Все время думала о том, что видео со мной рано или поздно попадет в Интернет. Это было ужасное ощущение. Полтора месяца стыда.
– Ты что-нибудь знаешь о руководителях этого проекта? – спросил Максим.
Ника покачала головой:
– Нет.
– Но с тобой должны были заключить договор! – вступила в разговор Илона.
– Договор мне прислали по электронной почте. Деньги за участие в эксперименте перечислили на депозитный счет в Сбербанке.
– Кто же эти люди? – пробасил Широков. – Военные?
– Вряд ли, – сказал Максим. – Они бы нашли другой способ – не афишируя и не рекламируя свой «эксперимент».
– Тогда, может быть, террористы?
Широков повернул массивную голову и посмотрел на Розу Муратовну. Женщина сидела на полу, обняв сына и прижав его голову к своей груди.
– Ерунда, – сказал Максим. Он сидел на полу, прислонившись спиной к холодной, покрытой плесенью стене. – Террористами здесь и не пахнет. Ника, ты нам все рассказала?
– Что?
– Я спросил: ты все нам рассказала? Ведь было что-то еще, верно?
– Да, – выдохнула Ника. – Разработчики тестировали на мне «мемы».
– Что еще за «мемы»? – угрюмо спросил Широков.
– Я… не знаю, как это толком объяснить. – Она наморщила лоб. – Эти штуки воздействуют на наши органы чувств и… В общем, они приукрашивают действительность.
– Как это? – не поняла Илона.
– Представь себе, что ты сидишь в старой хрущевке, и вокруг тебя покосившаяся мебель, обшарпанные обои, сломанные стулья. «Мем» продуцирует микроволны, которые воздействуют на определенные участки твоего мозга, и вместо убогой хрущевки ты начинаешь видеть светлую, только что отремонтированную комнату с красивой мебелью.
– Куда же девается убогая хрущевка? – тупо спросил Широков.
– Никуда. Все остается на своих местах. Меняется только твое восприятие пространства.
– Мир «сквозь розовые очки»? – с усмешкой проговорил Максим.
– Да. Что-то вроде этого, – отозвалась Ника.
– Хрень какая-то, – хрипло произнес Широков. – Такое только в сказках бывает.
– В нашем доме тоже есть «мемы»? – спросила Роза Муратовна приглушенным, недоверчивым голосом.
Ника посмотрела на нее и покачала головой:
– Думаю, нет. Во время эксперимента выяснилось, что эти штуки несовершенны. И они… плохо действуют на людей.
– Они в самом деле меняли реальность? – спросил Максим.
– Да, но… все было грубым, нечетким, искаженным. Как дурная голограмма. В глазах все двоилось, начинала кружиться голова… А потом появились сильные головные боли.
– Я всегда говорил, что эти чертовы изобретатели сведут нас когда-нибудь с ума! – с чувством проговорил Широков.
Ника потерла пальцами виски.
– Эксперимент не прошел для тебя даром, верно? – спросил Максим.
– Да, – ответила она. – Остались побочные эффекты.
– Какие?
– У меня бывают галлюцинации.
– Галлюцинации? – удивленно повторила Илона. – Какие?
– Я не знаю. То есть… я не уверена.
– В чем ты не уверена?
Ника посмотрела сестре в глаза и негромко произнесла:
– В том, что реально, а что – нет.
– Значит, ты свихнулась, – констатировала Илона. – И все это ради денег на паршивую квартиру?
– Позволь тебе напомнить, что это ты напросилась мне в сожительницы, а не я к тебе, – сухо сказала Ника. – И когда ты это делала, квартира не казалась тебе такой уж паршивой.
– Ты обменяла мозги на деньги, – напомнила ей Илона. – Я бы никогда на это не пошла.
– Ты бы и не смогла, – с угрюмой усмешкой пробасил Широков. – Для этого нужны мозги, а у тебя их нет.
– Знаете, что самое страшное в моем положении? – проговорила вдруг Ника.
– Что? – спросила Илона.
Та рассеянно улыбнулась и сказала странным, чуть виноватым голосом:
– Я не уверена, что все вы существуете. Вполне возможно, что я вас выдумала. И вас, и этот дом. Это… как сон. И когда я приду в себя, все вы исчезните. И я проснусь у себя в постели – в лучшем случае, конечно.