Конец радуг
Шрифт:
– Может, в этот уик-энд.
Некоторое время они ели в молчании. Жаль, что я не знаю, какова эта стряпня на вкус.
Потом Элис перевела разговор на тему, к которой явно подготовилась заранее.
– Роберт, ты знаешь, я просматривала отчеты врачей о твоем состоянии. Ты почти в норме. Не думаешь вернуться к работе?
– Конечно, думаю. Я все время об этом думаю. У меня литературные идеи появляются… – Он энергично зажестикулировал, отгоняя внезапно нахлынувший страх. – Элис, да не беспокойся ты. Я снова научился писать. У меня предложения от университетов по всей стране. Как только уверенно почувствую
– Роберт, нет! – воскликнула Мири. – Можешь остаться с нами. Ты нам нравишься.
– Но разве тебе не кажется, что пора и самому активно искать? – спросила Элис.
Роберт с вежливым непониманием посмотрел на нее.
– Как это?
– Ну ты же знаешь, что во вторник Рид Вебер последний раз к тебе наведается. Готова побиться об заклад, что тебе еще есть чему научиться. Ты не думал снова пойти в школу? В Фэйрмонтской старшей спецклассы…
Полковник Элис грамотно выстроила стратегию, но тринадцатилетка, сидевшая рядом с Робертом, перехватила инициативу.
– Ой блин, – пискнула Мири, – так там же профтехобучение. Несколько старперов и куча тупых подростков. Скука смертная. Скука смертная.
– Мири, ну это ж базовые навыки…
– Рид Вебер хорошо поработал. А я могу научить Роберта носимым. – Она погладила его по руке. – Не переживай, Роберт. Как только научишься носить, все остальное сумеешь выучить. Ты сейчас в западне, ты на мир будто через узкую дырочку смотришь, видишь только то, что видят твои невооруженные глаза, и осмысливаешь только это. – Она ткнула пальцем в торчавший из кармана рубашки Роберта волшебный лист. – После некоторой практики ты сможешь видеть и слышать не хуже остальных.
Элис покачала головой.
– Мири… полно людей, которые не используют контактной и носимой электроники.
– Да, но они же не мой дедушка. – Она воинственно выставила вперед маленький подбородок. – Роберт, тебе нужно научиться носить. Ты как мамонт выглядишь с этим визопейджером в руке.
Элис, кажется, задумалась, не возразить ли энергичнее, потом передумала и окинула Мири нейтральным взглядом, смысла которого Роберт не понял.
Мири этого, похоже, не заметила. Она подалась вперед и стала ковыряться пальцем в уголке правого глаза.
– Ты уже знаешь про контакты, да? Хочешь посмотреть? – Она отвела руку от глаза. На кончике среднего пальца Роберт углядел маленький диск. По форме и размерам – совсем как знакомые ему контактные линзы. Он не ожидал ничего большего, но… Он наклонился и присмотрелся. Спустя миг до него дошло, что линза не вполне прозрачная. Внутри вихрились и сбивались вместе разноцветные пятнышки.
– Я вывела на максимум, насколько вообще безопасно, иначе бы ты не увидел подсветки. – Крошечная линза затуманилась, потом стала инисто-белой. – Упс. Отключилась. Но ты понял принцип, ага? – Она вставила линзу обратно и усмехнулась, глядя на него. Правый глаз Мири словно бы огромная катаракта затуманила.
– Купила бы ты себе новую, солнышко, – заметила Элис.
– Ай, да зачем, – ответила Мири, – щас разогреется, будет в порядке на остаток дня. – И действительно, «катаракта» уже рассасывалась. Проявлялась естественная для Мири темно-каштановая радужка. – Так что думаешь, Роберт?
Думаю,
– И это всё?
– Э-э-э, нет. В смысле, мы тебя можем прямо сейчас привести в порядок, всего-то и нужно, что футболка Боба и коробка контактов. Фокус в том, чтобы научиться ими пользоваться.
Полковник Элис добавила:
– Без определенных мер контроля они вроде старомодного телевидения, но куда навязчивей. Мы не хотим, чтобы тебя кто-нибудь облапошил, Роберт. Как насчет того, чтоб я тебе выдала кой-какую тренировочную одежку и коробку контактов, всё, как Мири говорит? А ты пока подумай про Фэйрмонтскую старшую, ага?
Мири подалась вперед и усмехнулась матери.
– Бьюсь об заклад, он через неделю будет эти штуки внутри носить. Не нужны ему эти классы для лузеров.
Роберт доброжелательно улыбнулся поверх головы Мири.
Говоря начистоту, предложения по работе у него действительно были. Весть о его возвращении распространилась по Сети, ему написали из двенадцати университетов. Но… пять просто поздравили в режиме голосового послания, три ограничились предложением гастролей на семестр, а остальные попросту не отвечали его уровню. Роберт, считавшийся (цитата из критиков) «одним из гениев литературы последнего века» (конец цитаты из критиков), не совсем этого ожидал.
Боятся, что я все еще овощ.
Поэтому Роберт не торопился отвечать на предложения, а оттачивал писательские навыки. Он хотел показать сомневающимся, что разум его остер, как и прежде, а в перспективе и перегнать их, удостоившись причитающегося ему признания.
Но на поэтическом фронте дела двигались медленно. На многих фронтах. Лицо его действительно стало моложавей. Рид говорил, что такое замечательное косметическое улучшение – редкость, что Роберт был идеальным подопытным субъектом для терапии по Венну – Курасаве. Чудесненько, вот только координация оставалась во многом спазматической, суставы все время ныли, и, самое неприятное, он по-прежнему вынужден был по нескольку раз за ночь наведываться к горшку. Определенно, Судьба не уставала ему напоминать, что он все еще старик.
Вчера Вебер нанес заключительный визит. Мозги у парня так себе, но, впрочем, это отвечает сути выполняемой им работы – так себе. Все же, думается, я буду по нему скучать. Не в последнюю очередь потому, что в сутках добавится пустой час.
И да, на поэтическом фронте подвижки оказались особенно медленными.
Сны никогда не служили Роберту надежным источником вдохновения, что б он там ни утверждал в нескольких довольно известных интервью. Но и черпать идеи только из бодрствующего состояния – удел приземленных умов. Истинное вдохновение посещало Роберта Гу после хорошего сна, в моменты, когда он только начинал просыпаться. Ритуал был так отлажен, что, испытывая проблемы с вдохновением, он зачастую попросту отправлялся гулять вечерком, загружал ум непреходящими повседневными заботами… а следующим утром, пробуждаясь ото сна, редактировал уже известное. И тогда в лабильности освеженного сознания зарождались ответы. В стэнфордскую пору он делился наблюдениями этого явления с философами, религиоведами и людьми хардкорной науки. Те объясняли эффект на сотню ладов, используя то фрейдистский психоанализ, то квантовую физику. Неважно; метод «переспать с этой проблемой» всегда срабатывал.