Конец Сезона Ураганов
Шрифт:
Домик ее был таким ветхим, что, казалось, обвалится в любой момент: чердак накренился, одна стена обгорела, покосившаяся крыша заросла мхом, полуотвалившиеся ставни хлопали на ветру. Мы постучали в дверь – никакого ответа.
– Можно войти? – громко спросил Фабиан.
Тишина.
Он толкнул дверь и мы вошли в кромешную тьму. Держась за руки, мы сделали несколько шагов. Вдруг я почувствовала аромат готовящегося кушанья – такой аппетитный, что у меня заурчало в животе.
– Госпожа Крейтервейс! – позвал Фабиан. – Вы дома?
И тут послышался звон и чей-то крик. Вспыхнул свет. Мы стояли на пороге большой светлой гостиной со сверкающими полами и огромными – во всю стену – окнами. По сверкающему полу ползали две девушки в одинаковых платьях, передниках и чепчиках и юноша – на нем был поварской колпак. Они подбирали осколки разбитой посуды и вытирали пол.
– Простите, если мы вас напугали, – начал было Фабиан. – Мы стучали, но никто не открыл.
– Уходите отсюда подобру-поздорову, – сказала девушка.
– Мы бы рады. Но не знаем дороги
– Это и есть Фейервилль, – ответил юноша в поварском колпаке.
– Конечно. Но утром мы были на окраине города и заблудились.
– Как выглядела эта окраина? – заинтересовался повар.
Мы стали рассказывать наперебой: про наш путь, про ограду, кривые улочки, заброшенные сады, озеро… Но тут будто ветер в ушах засвистел и сама колдунья в развевающихся черных лохмотьях с зелеными заплатами вихрем вылетела в центр залы – на ее ногах были башмаки, похожие на ореховую скорлупу – она скользила по сверкающему полу, как на коньках. Сейчас она выглядела совсем юной – не старше двадцати, но при этом кашляла и кряхтела, как древняя старуха.
– Брысь! – закричала она служанкам и повару. – Ступайте и приготовьте все для нового супа!
Те исчезли почти мгновенно – на ногах у них тоже были скользящие башмаки.
– И вы тоже – прочь отсюда! – она указала нам на дверь. – Из-за вас мой обед задержится на два часа!
– Госпожа Крейтервейс! – заговорил Фабиан, – пожалуйста, простите нас! У нас не было намерения нарушать ваш покой! Мы бы рады уйти, но не знаем дороги домой! Пожалуйста, помогите нам!
– Мне до этого дела нет. Я вас сюда не заманивала! Сами сюда влезли, сами и выкручивайтесь. Уйти сможете только в праздник – Конец сезона ураганов. И то, если повезет. Это будет ровно через год. Тут совсем неплохо, если разобраться. Пока неплохо. Вчера эта земля еще принадлежала советнику герцога, которым мне легко было управлять. А сейчас – и земля, и все, что на ней, перешли во владение вашего дяди Ирвина, старого дурака и идеалиста. Вот он пусть теперь вам и помогает! – сердито ответила она.
– Но ведь никто не знает, где мы! – заплакала Иза. – Наши родители себе наверно места не находят!
– Госпожа Крейтервейс, я должен вернуться в университет! – сказал Вил, молитвенно сложив руки. – Мой покойный отец мечтал, чтобы я получил хорошее образование. Я обручен с прекрасной девушкой! Ее зовут Лиза. Мы любили друг друга с детства. Не разлучайте нас! И я только начал работу над вторым томом монографии о легендах и мифах Фейерленда.
– И я должен продолжить свои занятия, совершенствоваться в волшебстве, – сказал Фабиан. – А здесь я бессилен.
– Вот-вот! – сказала колдунья сердито. – Теперь научишься многому – дрова рубить, крышу латать… ты парень крепкий – в поселке тебе работа найдется. А ты – сказала она Вилу, – других сказок тут насобираешь.
Иза заплакала еще громче. Она хотела подойти ближе к колдунье, но тут же поскользнулась, растянулась на сверкающем полу. Брат и кузен бросились ее поднимать, но тоже упали и ушиблись. Я с ужасом смотрела, как они пытались подняться и падали вновь. Наконец, Фабиан подполз к порогу и там смог встать. Иза и Вил последовали его примеру – тоже поползли к порогу. У Изы был разбит нос, кровь капала на платье… И тут я не выдержала.
– Госпожа Крейтервейс! – сказала я просто. – Вы говорили, что вам нужна помощница, и что я бы вам подошла. Давайте я останусь, а остальных отправьте домой. А я обещаю следить за тем, чтобы ваш обед всегда подавался вовремя.
– Вот! – вскричала колдунья. – Кто-то из вас наконец-то поинтересовался, а не нужно ли чего старой Крейтервейс. А вы все о себе да о себе. Еще и расхныкались тут… – и мне – Ты хорошо подумала? Служить колдунье непросто.
– Да! – ответила я твердо. – Я хочу быть вашей помощницей. Но сначала отправьте их домой.
– Пойдем, обговорим условия, – сказала колдунья и хлопнула в ладоши два раза. Тут же появился мальчик-слуга и протянул мне башмаки-скорлупки.
– Мими! Нет! Не делай этого! – закричали Вил и Фабиан.
А Иза так громко зарыдала, что под потолком покачнулась огромная люстра и на ней зазвенели хрустальные подвески. Но я надела скорлупки поверх туфель и последовала за колдуньей. Она привела меня в странную комнату, с первого взгляда похожую на кабинет: тут были кресла, бюро, шкаф со старинными книгами и манускриптами, но тут же стояла плита, над ней – полка с посудой, а рядом – буфет, сквозь стеклянную дверцу которого были видны склянки с сушеными травами. Там Крейтервейс сообщила, что отправить мою родню домой не так-то просто. Это потребует времени и оторвет ее важных дел. Но она готова пожертвовать и временем, и делами ради такой помощницы, как я, а уж мне придется отработать за это по полной. Затем она велела рассказать все, что случилось сегодня, не упуская ни малейшей детали. О, эта задача была по мне! Я рассказала, как проснулась позднее обычного, как не хотелось вставать, о холоде предчувствия, которое оправдалось с лихвой, о завтраке с братом, сестрой и кузеном, о пшенной каше на молоке с ломтиками яблок и ореховой крошкой, приготовленной моей дорогой мамой, о дороге к окраине города, о лазейке в ограде, дивном озере и заброшенных садах, о пирожках с капустой и сидре, купленными на рынке и подмороженных грушах, которые мы ели, сидя на поваленном дереве… Тогда колдунья спросила, знаю ли я рецепт каши с яблоками. Я удивилась – вроде, важное дело, а она отвлекается на такую ерунду, но спорить не посмела и вспомнила, как мама готовила завтрак. Оказалось, что моя память запечатлела все детали этого действа – мама часто варила кашу, а я с детства крутилась на кухне. Я перечислила пшено, молоко, горсть изюма, соль и еще дорогую заморскую специю с божественным ароматом. Я не знала ее названия и боялась, что колдунья рассердится. Яблоки мама нарезала ломтиками, сбрызгивала растопленным маслом, запекала в духовке до золотистого цвета и подавала отдельно на блюде. А орехи обычно колола и поджаривала служанка раз в две-три недели, складывала в глиняный сосуд и подавала к столу в расписанной мамой деревянной плошке. Еще колдунья спросила, что мы пили – я ответила, что мы с Изой пили черный чай, а брат и кузен – воду – они не любят горячих напитков. Затем колдунья зачем-то поинтересовалась, где были куплены продукты. Я ответила, что пшено, изюм и орехи мы обычно покупаем в бакалейной лавке возле рынка, молоко приносят с ближайшей фермы, яблоки – из нашего сада, а заморской специей с несравненным ароматом мы запасаемся в порту, когда приходят торговые корабли – последний раз это было месяц назад. Колдунья вдруг прервала меня, встала, подошла к бюро, достала оттуда несколько пузырьков и велела мне найти по запаху заморскую специю. Я нашла. Она кивнула и хлопнула три раза в ладоши. Тут же в комнату вкатились мальчик и девочка. Девочке колдунья велела принести родниковой воды – тем, кто остался в прихожей, а мне – напиток, названия которого я не знала. Затем она села за бюро, достала перо и чистый лист бумаги и стала что-то писать. Сложила листок, вручила его мальчику-слуге и велела поторопиться и принести все, что там указано. «Ваниль, привезенную флотилией Параматты, найдешь в лавке старого Лукаса. Если не даст, скажи, что для меня. Да ничего не перепутай, а то будешь лягушкой скакать до скончания веков!» – пригрозила она. Тот поклонился и укатился прочь. У меня сжалось сердце – папа ведь предупреждал, что от таких, как Крейтервейс, ничего хорошего ждать нельзя.
Девочка-служанка принесла мне напиток из маслянистых желтых ягод. Я поблагодарила и стала его пить. И тут меня сморило – веки стали тяжелыми, все поплыло перед глазами, кажется колдунья что-то спрашивала… Я впала в странное состояние. С одной стороны я была уверена, что сплю – я чувствовала, что веки мои плотно закрыты. С другой стороны я каким-то образом видела себя снаружи – свернувшейся клубочком на диване, обитом темно-красным бархатом. Возможно, это уже было частью сна. Как и то, что колдунья стала меняться на глазах. Она вдруг резко состарилась, уменьшилась, сгорбилась, ее нос вырос, заострился, а потом скрючился. Тело ее стало коротким, а руки сохранили длину – она стала похожа на настоящую ведьму, которой обычно пугают непослушных малышей. Крейтервейс разложила на столе продукты: плошку с зерном, склянку с молоком, кулечек изюма… Я видела, как она варила кашу, помешивая в котелке длинной деревянной ложкой. Однажды только спросила у меня, какой величины были яблочные ломтики – и я вроде бы ответила, не поднимая век, что, примерно такие и показала размер, сложив вместе большой и указательный пальцы. Она опять кивнула и продолжила свое занятие. Ее длинные руки так и мелькали над плитой, а большая голова покачивалась на тонкой шее. А мой сон продолжался самым невероятным образом: я парила под потолком в огромной зале, задевая хрустальную люстру, потом вылетела в окно – легкость и радость сопровождали мой полет. Я видела брата, сестру и кузена – они сидели среди высоких трав и ели кашу. Вил протянул мне яблочный ломтик – я подлетела, схватила его, съела и опять рванула ввысь. А потом травы исчезли, и мы все оказались возле ограды, через лазейку в которой проникли на «спорную» землю – я видела знакомые улицы – но почему-то сверху, вот за тем поворотом – наш дом! Иза, Вил и Фабиан побежали со всех ног к дому, а передо мной возникла колдунья Крейтервейс, молодая, как раньше. «Проводила их? Убедилась, что они дома? Теперь возвращайся! Но прежде – погляди с высоты, не растет ли где такая трава? – она показала мне серебристо-зеленые стебельки, усыпанные крошечными фиолетовыми цветочками. – Глаза у тебя зоркие, память отличная – как найдешь, где растет – запомни это место». А я и так знала, где растет такая трава – в герцогском парке возле старых дубов. И еще в прибрежной зоне… Крейтервейс довольно кивнула. Потом она разломила грубую ржаную лепешку с травами и стала подкидывать кусочки в воздух, а я ловила их, то взмывая вверх, то опускаясь ниже – ловила, ела и хохотала, кувыркаясь в воздухе.
Благодаря Вилу, моему дорогому кузену, который записал эту историю, изменив все так, чтобы ее сочли сказкой, люди до сих пор считают, что мой отец, великий волшебник Веттербок, поссорился с колдуньей Крейтервейс, и та в отместку превратила меня в гусыню. На самом деле я сама захотела работать у колдуньи. Главной причиной было то, что моя способность все запоминать, наконец, кому-то пригодилась. Я, конечно, тосковала по родительскому дому, но меня грела мысль о том, что я пожертвовала безмятежной жизнью ради спасения своих родных. И еще – мне очень нравилось летать, парить над землей. Тело легкое, крылья сильные, один взмах, другой и – земля с высоты – поля, луга, леса, города… Счастливее моментов у меня не было. Говорить с глупыми птицами, правда, было не о чем – их язык уж больно примитивен: «еда тут», «там опасно», «не подходи, заклюю», «лети за мной», «пора спать». Но зато – полет. Свобода и счастье. Я высматривала с высоты – зрение у меня обострилось – где растут нужные колдунье травы, грибы, дикие ягоды, и находила для нее лесные ульи. Она посылала туда слуг и они собирали ягоды, травы и мед.