Конец сказки
Шрифт:
– Правильно, – воскликнул Качок. – Вот это мысль! Сжечь их, гнид, к трахнутой матери!
Его вопль подхватили остальные.
– Сжечь на х…! – эхом откликнулся Витряков, потирая руки.
Отрядив троих человек в кладовую, за бочкой бензина, Леонид Львович знаком подозвал Качка с Муриком. Те подбежали, услужливые, как псы.
– Где этот пидор, которого Бонифацкий вчера приволок? – спросил Огнемет. – Киллер недоделанный. Ломанный, б-дь на х… недоломанный.
– В лазарете сидит, – сказал Качок. – Ребята его вздернуть хотели, вчера, так доктор, сучок, не дал. Встрял, гнида, давай в воздух шмалять.
– Волоките сюда, – приказал Витряков таким тоном, что стало очевидно: для вышеупомянутого
– Того, переломанного, или доктора тоже тащить? – все же перестраховался Качок. Огнемет взглянул на него, играя желваками, так, что Качок съежился, словно проколотый надувной матрас на пляже.
– Тащите обоих, – распорядился Витряков. – Я их, б-дь, на броню привяжу, чтобы тем, внутри, было веселее поджариваться.
Совсем близко сверкнула молния, стало светло как днем. Затем пророкотал гром, оттолкнулся эхом от стен особняка, и снова прокатился над двором. Задрав голову, Леонид хмуро глянул в низкое и мглистое небо, словно рассчитывал напугать его. Ему на лоб упала первая холодная капля. Снова громыхнуло, еще сильнее.
– Это все? – Леня смотрел на десятилитровую канистру бензина, не зная, смеяться или пустить в ход кулаки. – Это все, что вы нацедили, болваны?! – Насколько помнил Леня, у запасливого Жорика, отвечавшего при Бонифацком за хозяйственную часть, в кладовой всегда стояли про запас три-четыре бочки дизельного топлива и примерно столько же бочек бензина. – Это все, я спрашиваю?! – повысил голос Огнемет, чтобы перекричать дождь, ливший последние четверть часа, как из ведра. Грозовой фронт пришел раньше, чем он ожидал. – Вы чего мне тут горбатого лепите, клоуны?!
– Нет в мастерской ни буя, Леонид Львович, оправдывались головорезы.
– Как это, нет? – удивился Огнемет.
– Одни пустые бочки стоят, – доложил Копейка. – Бензин вытек на х….
– Куда вытек? – переспросил Витряков, кусая губу.
– Кто-то нарочно дырки проковырял, Леонид Львович.
– Нарочно? – поднял брови Огнемет.
– Ну да. В мастерской бензина на пол натекло – по щиколотку. Если пыхнет, от дома – одни, б-дь, головешки останутся…
А где сам Жорик? – перебил Витряков, который, валяясь под завалом, а затем, шлепая пешкодралом Бог знает сколько километров, немного отстал от жизни. Потерял драйв, как любят выражаться современные журналисты и политики, нахватавшиеся западных слов, как попугаи. Нарочно проковыряли, ну надо же? Огнемет не верил своим ушам. Товарищу Сталину в каждом углу мерещились вредители и диверсанты, за что историки эпохи Перестройки приписали ему паранойю. Огнемет подумал, что и ему, возможно, со временем поставят аналогичный диагноз. Если он, конечно, сумеет прославиться на уровне дядюшки Джо. [90]
90
Прозвище, данное И.Сталину У.Черчиллем. За глаза, естественно
– Так ведь зарезала Жорика какая-то сучара, – доложил бандит со старомодными бакенбардами по кличке Копейка.
– Зарезала, значит, б-дь на х…?! – переспросил Витряков, решив, что ему, наверное, тоже пора кого-то зарезать. Для пользы дела, в смысле поддержания дисциплины. – Значит, больше ни у кого, ни капли бензина, я правильно понял, так? – он сделал шаг к своим людям, головорезы боязливо попятились. Как не жаждали они расправиться с засевшими в бронетранспортере чужаками, бензиновый кризис, бушевавший в стране, приучил их рачительно относиться к топливу, добытому для прокорма своих стальных коней. Расставаться с собственным бензином никто не спешил, а десятилитровая канистра соляры была всем, что удалось наскрести в общественных, скажем так, запасах, сделанных Жориком по распоряжению и на деньги Бонифацкого.
– Так-таки ни капли, б-дь на х…? – продолжал Огнемет, наступая на них со стиснутыми кулаками. Диалог рисковал закончиться смертоубийством. В этот неподходящий момент подоспели Мурик с Качком. Они тоже вернулись с пустыми руками. Комната Андрея оказалась пуста. Узника Ястребиного – и след простыл.
– Повторите-ка еще раз? – сказал Огнемет бандитам, которые исподтишка переглядывались, не зная, чего ждать от рассвирепевшего главаря.
– Смылся покалеченный, – пролепетал Мурик, отдуваясь. – Дверь открыта, внутри пусто, бля.
– В голове у тебя пусто, – зарычал Витряков, и остановился, пораженный неожиданной догадкой. Как он не подумал об этом раньше? Ведь было ясно даже коню, столичный киллер, со своими многочисленными переломами, не мог далеко уйти, это было просто нереально. Значит, он либо где-то прятался, либо, вместе со своим дружком заикой, которого днем взял Завик, сидел в бронетранспортере. Где еще? Заика его освободил и потащил с собой, но далеко уйти не удалось. «Значит, оба паука в банке, – решил Леонид Львович, и у него начало подниматься настроение. – Другое дело – доктор», – продолжал размышлять Огнемет. Эскулап, осмелившийся стрелять по его пацанам, прекрасно знал местность и был здоров, как бык, следовательно, мог задать стрекача куда угодно, в любою сторону света, после того как решил, что добром события в Ястребином не кончатся. Для него.
– И шалашовка тоже там, в машине, – дошло до Витрякова, и он перестал думать о докторе, поскольку добраться до Милы Сергеевны ему хотелось гораздо больше. Конечно, проклятая шлюха вполне могла пуститься в бега, рвануть через горы, рассчитывая, что ноги, до наступления рассвета вынесут в более населенные места, где она сможет без труда раствориться, среди людей. Но, он здорово сомневался в этом. Нет, он все же так не думал. Мила ухитрилась зарезать идиота-егеря, а потом, пока его верный партнер Вацик Бонифацкий забавлялся в сауне со старой потаскухой Томой, а скорее, с Юлией (при этой мысли Огнемет с хрустом сжал кулаки), выпустила на волю своих трахнутых дружков, заику и Андрея Бандуру. Да, естественно, так и было. Кто-то из них прокрался в гараж и продырявил все бочки с бензином, но, не довел дело до конца. Не смог поджечь, или, не решился, если они рассчитывали убраться, не поднимая шума. А побег не удался, вот незадача, все трое попались.
– Все три паука – в одной банке, – поправился Витряков
– Какие пауки, Леонид Львович? – заискивающе осведомился Качок. Проигнорировав его вопрос, Витряков медленно двинулся к бронетранспортеру и стукнул несколько раз по двери, не сильно, будто просил разрешения войти.
– Цыпа, ты там? – позвал Леня почти ласково. – Тук-тук? Цыпа? Алло-у?
– Не отзывается, – сказал Леня, не дождавшись ответа.
– Кто, Леонид Львович? – спросил Мурик.
– Плевалку закрой! – посоветовал Огнемет, наклоняясь к задраенной прорези. – Цыпа? Я знаю, что ты тут, маленькая вероломная шлюха.
– Как думаешь, о чем это болтает этот урод? – спросил Бандура шепотом. – Какая цыпа? Он что, совсем рехнулся?
Внутри было темно, как в склепе. Армеец, стараясь не шуметь, присел поближе. Он двигался осторожно, наощупь.
– По-понятия не имею, брат. По-моему, они все здесь какие-то немного о-озабоченные на се-сексуальной почве.
– Курорт, – глубокомысленно заключил Бандура, как будто это слово объясняло все.
– Цыпа, – снова позвал снаружи Витряков. – Что ж ты не отзываешься, драная курица? Давай, поговорим.