Конец света: первые итоги

Бегбедер Фредерик

Номер 63. Матье Теранс. Дневник бессердечного человека (1999)

Матье Теранс сам себе бросил вызов, мало того, этот мелкий негодяй его принял, совершив невозможное, — создав удачное продолжение единственного романа Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея», опубликованного в 1890 году. Скажу, не жалея эпитетов и гипербол: он выиграл заключенное с самим собой чрезвычайно рискованное и чудовищно амбициозное пари. Все прекрасно помнят основной сюжетный ход фантастического романа. Портрет красивого молодого человека старился вместо него, что в конце не помешало красивому молодому человеку пустить себе пулю в лоб. Но что стало с картиной, написанной Бэзилом Холлуордом?

Его история и составила сюжетную основу романа Теранса. Действие разворачивается в 1899 году, через

десять лет после самоубийства Дориана Грея. Знаменитый портрет хранится у лорда Генри Уоттона, в запертой комнате его лондонского особняка; но у него имеется собственный «портрет», стареющий вместо него, и это его отражение в зеркале. У каждого из нас имеется свой «портрет Дориана Грея», и висит он в ванной комнате; достаточно бросить взгляд в зеркало, и увидишь там монстра, который присвоил твое лицо и гримасничает с каждым днем все безобразнее.

Лорд Генри, старый пресыщенный эстет, ведет «дневник бессердечного человека», нечто вроде записок маркизы де Мертей в британском варианте, используя «в качестве чернильницы собственный пуп». До Фрейда невротикам приходилось самолично заниматься психоанализом. Вместо кушетки у них была бумага. Лорд Генри знает, что невинный Дориан Грей погиб из-за него. Он знакомится с молодым психиатром Клиффордом Алистером и берет его под свое крыло. Зачем? Ищет себе новую жертву? Значит, история повторится? Вот вам и саспенс.

Эта книга — из тех, что следует читать медленно, смакуя каждую страницу. Отточенный до почти немыслимого совершенства, во всяком случае, невероятно плотный стиль Теранса напоминает затянутую в корсет викторианскую Англию. Англию тех времен, когда удовольствия существовали исключительно в публичных домах, а бедняки травились и умирали. Надо сказать, за сто лет Лондон не слишком изменился.

Читая, я не мог избавиться от ощущения, будто слышу закадровый голос из старого черно-белого фильма ужасов: Матье Теранс пишет так, как говорит американский актер, звезда ужастиков Винсент Прайс. Афоризмы лорда Генри — словно увядшие цветы на до блеска натертом паркете гостиных квартала Мейфэр: «Я — дитя, минус будущее»; «Счастье — та форма, в которую облекается приближающееся горе»; «В любви правда разрушительна». Судя по всему, Теранс взял на вооружение знаменитую шутку Ролана Барта: ему вдруг сделалось безразлично, что он перестал казаться современным.

При всем своем нигилизме рассказчик жестоко страдает, оплакивает детскую любовь, сочувствует запертой в психушке сумасшедшей. Его страшит одиночество, но он принадлежит к числу тех самоубийц, которые никогда себя не убьют (Теранс дружен с Роланом Жаккаром). Быть крокодилом-джентльменом — нелегкий труд; приходится сдерживать собственные чувства.

Понадобился целый век, чтобы молодой французский автор возродил к жизни персонажей старого ирландского писателя. Оскар Уайльд не перевернется в гробу на кладбище Пер-Лашез, потому что в прекрасной книге Матье Теранса содержится некое дополнительное утверждение, которого не хватало в его творчестве: чем бессердечней человек, тем более хрупкое у него сердце.

//- Биография Матье Теранса — //

Матье Теранс родился в 1972 году, однако носит очки Ray-Ban: чтобы походить на Оскара Уайльда, он прошел несколько курсов ускоренного старения на различных чрезвычайно водолечебных курортах (Биарриц, Бордо, Шестой округ Парижа). Вот почему две первые его книги, «Дворец Forever» («Palace Forever», 1996) и «Фиаско» («Fiasco», 1997), представляются более фривольными, чем «Дневник бессердечного человека» («Journal d’un cœur sec», 1999), удостоенный премии Франсуа Мориака Французской академии. Следующие три романа увеличили дистанцию между ним и литературным гусарством, вынудив автора заняться исследованием новых территорий. «Дрессировщик» («Maître-Chien», 2004), «Техноосмоз» («Technosmose», 2007) и «Другая жизнь» («L’Autre vie», 2009) — это нечто вроде футурологической трилогии о людях-мутантах. Что позволяет нам сделать идеальный переход к следующему автору из нашего рейтинга.

Номер 62. Дж. Г. Баллард. Автокатастрофа (1973)

Мы живем в мире, преобразованном технологиями. Летаем по воздуху, несемся по асфальту со скоростью 250 километров в час, бороздим океаны и моря, шагаем

по Луне. Эта невероятная революция повлекла за собой невиданные ранее катастрофы. Взрываются в небе ракеты, самолеты врезаются в башни, подводные лодки уходят на дно, пассажирские суда налетают на айсберги. Самым распространенным несчастным случаем стала автомобильная авария: смятая в лепешку машина врезается в другую, или в платан, или в бетонную стену, или в цистерну с бутаном, или в семью с выводком детишек. Этот кошмар является частью нашей повседневной реальности. Иногда автомобильная авария приобретает более гламурные («порше» Джеймса Дина, «мерседес» леди Дианы, «бьюик» Джейн Мэнсфилд) или литературные (Альбер Камю, Роже Нимье, Жан-Рене Югенен) черты. Неудивительно, что в один прекрасный день 1973 года некоему английскому писателю пришла в голову идея представить наше общество в виде этой метафоры.

«Автокатастрофа» Дж. Г. Балларда — классика реализма, ошибочно принимаемая за экспериментальный бред фантаста-извращенца. Подобную книгу мог бы написать Бальзак, живи он в такую больную эпоху, как наша. Тяжело переживая смерть жены, Дж. Г. Баллард в самый разгар нефтяного кризиса придумал персонаж (дав ему свое имя), неравнодушный к эротической красоте искореженного металла. Этот вымышленный Баллард знакомится с Воаном — психом, мечтающим погибнуть в автокатастрофе вместе с актрисой Элизабет Тейлор. «Автокатастрофа» — это скрежет автомобилей, в которые намеренно врезается ненормальный герой. Что за странная для подростка фантазия — до самозабвения увлечься романом, в котором описано наслаждение от вида искалеченных тел, удовольствие от созерцания металлических обломков и оргазм среди потоков крови. В 1970-х годах страстное внимание Балларда ко всякого рода патологиям звучало в унисон с макабрическим безумием Лотреамона, чьи тексты я заучивал наизусть в лицее, и с… сочинениями не входившего в школьную программу Сада, которыми я баловался дома.

«Осколки ветрового стекла впились ему в лоб, образуя нечто вроде алмазного венца». Баллард (а вслед за ним и читатель) открывает для себя больной мир, в котором скульптуры Сезара Бальдаччини служат источником наслаждения мазохистам, изуродованным внутри салона. Десятилетиями раньше в США аналогичную тягу к искореженному металлу испытал Энди Уорхол со своими знаменитыми сериями «аварий машин». Я прочитал «Автокатастрофу» слишком рано, что стало для меня сильнейшим шоком; настолько странный текст, одновременно блестящий и отталкивающий, не может не изменить видение мира. Книга начинается с фразы, в которой реально слышен лязг металла: «Вчера Воан попал в свою последнюю автокатастрофу и умер на месте». Как это? Значит, аварии можно коллекционировать, как марки? Помню также экранизацию романа, осуществленную Дэвидом Кроненбергом в 1996 году с шаловливой Розанной Аркетт в одной из главных ролей: до нее нам и в голову не приходило, что шина, гипс, шейный корсет, повязка и костыль таят в себе не меньше сексуальности, чем пояс с подвязками. Роман, как и фильм, наделал шуму; оба обрели статус культовых, поскольку отныне и навсегда скандал для нас — таинство. Те, кто потерял близких в автокатастрофе, возможно, сочтут эту автомобильную порнографию дурновкусием. Но тут встает вечный вопрос: что более скандально — показать реальность такой, какая она есть, или мириться с реальностью, то есть с автомобильной промышленностью, обретшей всемогущество ценой миллионов загубленных жизней?

//- Биография Дж. Г. Балларда — //

Джеймс Грэм Баллард долго оставался величайшим из ныне живущих английских писателей, но во Франции его не знали, путая с Дэвидом Лоджем, Иэном Макьюэном, Джонатаном Коу или Джулианом Барнсом. Дж. Г. Баллард родился в 1930 году в Шанхае и до конца войны сидел в японском концлагере. В Англию он попал в 1946-м, а в 1956-м опубликовал в «New Worlds» свой первый рассказ. В дальнейшем он целиком посвятил себя Умозрительной Апокалиптической Фантастике («Ветер ниоткуда», «The Wind from Nowhere», 1961; «Затонувший мир», «The Drowned World», 1962; «Хрустальный мир», «The Crystal World», 1966; «Бетонный остров», «The Concrete Island», 1974), а также стал предтечей киберпанка («Автокатастрофа», «Crash!», 1973, экранизирована Дэвидом Кроненбергом; «Пурпурные пески», «Vermilion Sands», 1975; «Высотка», «High-Rise», 1975).