Конец света

Евдокимова Наталья

– Я в минусе! – заныл Фет. – Дурацкие три кю! Они преследуют меня!

Я подошел к нему и похлопал по плечу:

– Пойдем-пойдем, у нас еще праздничный ужин не закончился.

– Ну ладно, – обиженно сказал Фет и вытер нос варежкой. – Пойдем…

Мама Фета вздохнула и двинулась за нами следом.

Зеленый день – очень странная штука для вдруг наступившей зимы. Вот летом он выглядел вполне естественно. Мы все сливались с окружающей обстановкой, легко прятались за деревьями, нас не было видно вражеским

самолетам-разведчикам. Если залезть на дерево, можно спрятаться от учителей. Теперь мы были открыты всему миру, нас обнаружили, мы больше не могли скрываться. Хотя зима была не такой уж настоящей – за ночь снег подтаял, и дороги были не белыми, а мокро-серыми.

Я предложил идти в желтом – ведь мы уже были оштрафованы на три кю. Но Фет, выклянчивший у меня эту трешку и тут же потративший ее на то, чтобы:

– челка не падала на лоб;

– усилить дальнее зрение, чтобы лучше рассматривать девчонок;

– большой бутерброд не распадался, когда его ешь,

сказал, что мы и так достаточно навыделялись и нечего нам лезть вперед сегодня. Он предложил надеть темно-зеленую одежду, чтобы присесть и затаиться. Желательно под партой. Мы вообще-то могли и не ходить сегодня в школу – не знаю, чего это Фету так приспичило. Наверное, ему очень не хотелось идти, но он преодолевал себя. Лучше бы он на это потратил мои кю, чем на распадающийся бутерброд.

Вчера я учил Фета с его мамой видеть кю у других. Сначала его мама сказала, что это ей неинтересно и подглядывать она не будет. А потом решила, что интересно и будет.

– Ведь это открытая информация, правда, Ностик? – спросила она и щелкнула меня по носу.

Я счастливо поморщился и сказал:

– Ну вроде бы…

Все-таки очень странно: почему это оказалось так просто? Ведь наверняка кто-то бы додумался. Всего-то и надо было, что смотреть по-другому. Фет рассудительно сказал:

– Он, этот мужик странный, не просто помог тебе посмотреть – он передал часть знания. Без этой части знания у тебя бы ничего не получилось. Вроде бы он и не передавал ничего, да? А на самом деле это знание летало вокруг него, как муха.

– Скажешь тоже, как муха…

– Ну, или комар. К тебе подлетел и – кусь!

Фет больно щипнулся, я подпрыгнул.

– Не было ничего такого, – сказал я. Но подумал, что Фет прав. Например, человек может сколько угодно пытаться научиться рисовать сам… Но ст'oит только посмотреть на рисунок настоящему художнику, как человек сразу понимал, что он делает не так.

Множество информации летает мимо нас просто так, стоит только узнать, что она рядом, схватить – пользуйся! Но нет, нам обязательно нужен направляющий луч, кто-то, концентрирующий ее и передающий из рук в руки. Хорошо бы добывать эту информацию прямо из воздуха – самому, без никого…

Утром я съездил домой и нормально оделся. Теплые вещи я нашел с трудом, точнее, надел несколько не очень теплых. Хорошо, что были непромокаемые кроссовки. Мама рыскала по дому в поисках теплого зеленого для себя. И то намеревалась завернуться в штору,

то примеряла на себя теплый зеленый плед.

– Пойду в пледе, – говорила она. – А что такого?

И смотрела на меня так, как будто я говорил ей: «Нет, мама, не ходи, в пледе нельзя!»

– А что такого? – переспросила мама и захлопала глазами. – Может быть, сегодня все так ходят. – И, посмотрев в окно, добавила: – Не люблю я снег. Люблю я бесснежие.

А потом завернула меня в плед и прижала к себе. Я в это время учебники складывал. Мама меня так здорово завернула, что мне ничего не видно стало. Я сказал:

– Мама, я ничего не вижу.

Мама еще крепче прижала меня к себе.

– Мама, мне нечем дышать, – у меня получилось невнятно и глухо. К счастью, мама меня отпустила и пошла к окну какая-то воодушевленная и в пледе.

– Не люблю я снег, – радостно сказала она. – Не люблю.

Как-то он на нее неправильно подействовал. Я тихо произнес:

– Не любишь, так не ешь.

А мама сказала, что можно есть всё, что полезно душе, и всякий такой бред. Не знаю, что переключилось в ее голове из-за этого снега, но, когда я ей сказал, что у нее семь с половиной кю, она даже внимания не обратила.

Я собрался и оглянулся:

– Ну, я пошел?

Она мечтательно закивала:

– А вместо шапки можно зеленый торшер с нашей люстры, правда? Будет неплохо.

Я закатил глаза и вышел из дома.

С Фетом мы встретились на остановке.

– Все-таки ты ненормальный, что идешь сегодня в школу, – сказал я ему. – Я бы неделю не ходил.

– А мне хочется.

У всех девчонок на ушах были зеленые помпоны. Девчонки еще наверняка тратили кю на то, чтобы ворсинки от помпончиков торчали во все стороны, знаю я их. Они величаво плыли над землей, и всё это напоминало хороводные пляски. Фета плывущие одноклассницы огибали по дуге, и он разочарованно смотрел им вослед.

– Теперь будут бегать от меня, – недовольно пробурчал он. – Чтобы не спросить чего лишнего. А то вдруг я расстроюсь.

Я посмотрел на девчонок с зелеными ушами и сказал:

– Я-то от тебя не бегаю. Давай я у тебя буду спрашивать. Как себя чувствуешь? Не переживаешь из-за вчерашнего? Не переживай, у тебя всё впереди, держи нос по ветру. Я с тобой, друг! – И я похлопал его по плечу.

Чем больше я говорил, тем зеленее становилось лицо Фета – так он разозлился. Вполне под цвет зеленой одежды.

– Так! – Он топнул ногой – даже брызги разлетелись. – Будешь меня злить – потрачу все кю и буду у тебя еще клянчить!

И правда, у него над головой висело восемь кю – он уже успел сбегать в прыгалку. На что потратил два балла, я даже не спрашивал – как всегда, на ерунду какую-то. Ну там, чтобы в общественном транспорте стоять, не держась за поручни, и не шататься или вроде того.

Народу в классе было немного – не все вчера пришли на праздник в честь Фета и не знали, что в школу надо идти. Но вместо первого урока к нам заглянул Евджи и процедил ехидно: