Конец вечной мерзлоты
Шрифт:
На следующее утро в дверь раздался громкий стук.
Это был начальник милиции Ново-Мариинска Струков.
— Булат, начальство тебя требует вместе с сожительницей!
— Это какое такое начальство? — спокойно спросил Булатов.
— Сам Громов.
Булатов откинул щеколду, и Струков вошел сначала в крохотные сени, где хранился уголь, и оттуда уже в теплую комнату.
Милюнэ успела накинуть на себя платье и испуганно смотрела на вошедшего.
Струков внимательно оглядел ее и одобрительно сказал Булатову:
— Лакомый кусочек отхватил… Но предупреждаю — даром это тебе не пройдет. Жениться придется. Обвенчаем с дикаркой — вот будет потеха! — хихикнул Струков, осматриваясь в комнате. Проведя рукой по стене, строго спросил: — Где брал известку?
— Белой глиной мазал, — ответил Булатов.
— Полно врать-то! Неужто такая глина есть? Покажешь место, — коротко и строго сказал Струков. — Давайте пошевеливайтесь, начальство ждет.
Новомариинцы выглядывали из дверей, украдкой смотрели в окна и шептались:
— И этих заарестовали.
Громов сидел в хорошо натопленной комнате. Он был в мундире с золотыми погонами. Он строго посмотрел красными глазами на вошедших и рявкнул:
— На вас подана жалоба!
— А по какому случаю? — стараясь сдерживаться, спросил Булатов.
— А потому, что вы, господин Александр Булатов, состоите в незаконном и греховном сожительстве со здешней туземкой Марией-Милюнэ… Опекуны туземной женщины обратились ко мне с просьбой либо отторгнуть девку, либо заставить вас, господин Булатов, вступить в законный брак, то есть обвенчаться с ней…
— Господин Громов, мы не можем обвенчаться, — ответил Булатов.
— Это почему?
— Я человек неверующий, а Маша, сами понимаете, родилась в тундре и не крестилась.
— Так окрестить ее!
— Я не хочу, — тихо произнесла Милюнэ.
Громов с любопытством глянул на нее:
— Так ты говоришь по-русски?
— Говорю.
— А отчего же ты не хочешь креститься?
— Русская вера для нас чужая, — ответила Милюнэ, радуясь, что отводит гнев начальства от Булатова.
— Но можно и гражданским браком сочетаться, — подал мысль Струков.
— Это хорошая идея! — согласился Громов. — Но пусть опекуны дадут свое разрешение девице.
Радостные и растерянные Милюнэ и Булатов вышли из уездного правления.
— Что будем делать? — спросила Милюнэ.
— Пойдем к Безрукову, посмотрим, что он посоветует.
Безруков внимательно слушал, изредка ободряюще улыбаясь Милюнэ.
— А я полагаю, — сказал он, — все идет к лучшему. Пусть Громов регистрирует брак, пусть даже он будет посаженым отцом на свадьбе.
Булатов покорно кивнул и напомнил:
— Но нам еще надо получить разрешение Треневых.
— Это я беру на себя, — сказал Безруков. — Иван Архипыч сегодня в государственном складе будет, и я с ним поговорю.
Неизвестно, как говорил Безруков с Треневым, но Агриппина Зиновьевна сделала Милюнэ свадебный подарок — старое белое платье.
— Пусть будет как у приличных людей, — сказала она со слезами на глазах.
Милюнэ растерянно призналась Булатову, что ничего не знает о том, как устраивается тангитанская свадьба.
Гостей вроде бы немного приглашали, но их оказалось столько, что просто удивительно, как они разместились в такой крохотной комнатке.
На почетном месте уселись Громов с женой, сама Милюнэ с Булатовым, с другой стороны Треневы, Безруков, Хваан, Аренс Волтер и начальник милиции Струков, который не сводил масляного взгляда с Милюнэ, смущая ее этим.
Громов холодно кивнул Треневу и старался не смотреть в его сторону даже во время демонстрации свадебных подарков.
Громов подарил молодоженам набор армейского постельного белья и два серых солдатских одеяла с японскими клеймами.
Веселье, однако, продолжалось недолго: Громов окончательно опьянел и Струкову пришлось тащить его через весь Ново-Мариинск.
На следующий день Булатов с Милюнэ пришли в ярангу Тымнэро.
— Вот это мой муж, — представила Милюнэ Булатова.
— На вид уж очень молодой, — заметила Тынатваль.
— Зато сильный, — сказала Милюнэ.
Она принесла с собой узел с остатками свадебного пиршества и две бутылки сладкого вина, которое в яранге Тымнэро никогда не пробовали.
Все это угощение она с помощью Тынатваль разложила на низком деревянном столике у бревна-изголовья.
— Мы здесь продолжим нашу свадьбу, — весело сказала Милюнэ.
Тымнэро смотрел на нее и отмечал про себя, что она не загордилась и помнила о своих родичах. Похоже, что и муж ничего, пока стеснительный, что у тангитанов большая редкость.
Он скромно и неловко сидел на китовом позвонке и пытался играть с девочкой.
— Тихий чего-то он у тебя, — заметил по-чукотски Тымнэро.
— А мне он и такой хорош! — задорно ответила Милюнэ. — Да если бы вы знали, какой он человек!
Булатов беспомощно улыбался, не зная, как себя держать в яранге.
— Работать у Тренева теперь не будешь? — спросила Тынатваль.
— Да вот вчера большой начальник пожелал, чтобы я служила в правлении, — с оттенком хвастовства сообщила Милюнэ.
— Далеко пойдешь, если и впредь так будет, — задумчиво произнес Тымнэро. Однако в его словах была надежда и сердечное пожелание.
Милюнэ осторожно налила из темной бутылки красного вина и сказала:
— Вы только попробуйте! Это так вкусно.
Тымнэро и Тынатваль пригубили и в один голос похвалили: