Конец времен
Шрифт:
Часть стены отошла внутрь и в сторону. Джим Крю зашел в образовавшуюся нишу и поманил Лейфа. Тот, невольно улыбнувшись, шагнул вслед за своим провожатым, и банту захлопнул дверь.
Вниз вела невидимая во тьме винтовая лестница. Лейф насчитал триста ступеней — вполне достаточно, чтобы спуститься ниже уровня нынешней подземки. Они приближались к древнему метро или даже довоенной канализации.
Внизу африканец остановил Лейфа, когда тот едва не врезался в невидимую дверь. Крю положил
— Потяните направо и немного вниз, — прошептал он.
— Спасибо. Но мы ведь не станем возвращаться той же дорогой?
— Нет. Но лучше запомните — вдруг придется идти здесь еще раз.
— Вы слишком легко раскрываете секреты.
— Мы доверяем вам.
«Интересно, — подумал Лейф, — этот парень когда-нибудь использует единственное число первого лица? У него словно отсутствует собственное "я"».
За дверью, кажется, находился длинный, просторный туннель — шепот и звук шагов возвращались, усиленные и искаженные эхом.
— Нельзя ли зажечь свет? — спросил Лейф. Джима Крю это явно удивило.
— Что? А, конечно, если вам так удобнее. Но поверьте, опасности споткнуться нет — мы эти места знаем.
Почему-то Лейфу стало стыдно. Рука его покинула карман плаща, так и не вытащив медицинский фонарик. И все же ему хотелось глянуть на легендарные катакомбы Парижа.
Они остановились на краю бетонного уступа. Крю слез сам, помог спуститься Лейфу. Прежде чем идти дальше, врач остановился, пощупал пол.
— Тут когда-то лежали рельсы, — проговорил он.
— Да. В свое время это был верхний ярус метрополитена. Годы шли, город рос, верхний ярус стал нижним, а потом Париж разбомбили, и туннели закупорил поток расплавленного камня. Сверху вырос новый Париж. Но пойдем — путь еще долог, а Анади все дальше уходит от своих отцов и матерей, и сила истекает из наших рук все быстрее.
— Очень мило, если бы вы объяснили, о чем речь.
— Мы... Ш-ш-ш!..
Джим остановился так неожиданно, что Лейф столкнулся с ним и тут же от испуга выхватил пистолет и фонарик. Банту схватил его за плечо, нащупал сжимаемое в руке оружие.
— Оставьте! — приказал он шепотом.
Из темноты донесся шепот — чуть слышный, почти неразличимый, но Лейф готов был поклясться, что дыхание говорящего опалило ему щеку.
— Джим Крю... Лейф Баркер...
По спине у доктора побежали мурашки. Он поднял фонарик на уровень лица, но прежде, чем он нажал на выключатель, чьи-то жесткие пальцы выхватили металлическую трубочку из его руки.
— Твою мать, Крю! — взвыл он, позабыв об осторожности. — Отдай немедленно!
— Да простит тебя Господь, — прошептал банту в ответ. — Это сделал не я.
— Надо же, как интересно! — яростно прошипел Лейф. — Что за спектакль ты тут устроил?! Это был голос Аллы Даннто!
— Которой? — осведомился Крю.
— Что значит — которой? Я говорил только со...
Когда Лейф осознал вопрос в полной мере, слова застряли у него в глотке.
— Ладно, — прошептал он хрипло, — колись. Что за чудеса? Джим Крю прижался к доктору; африканца трясло так, что дрожь передавалась и Лейфу. Его рука потянулась в темноте и прочертила на лбу Лейфа две пересекающиеся линии.
— Сим знаком оборони нас, — прошептал банту.
Лейфу захотелось повторить эти слова за ним. Он открыл рот для очередного вопроса, но кто-то попытался засунуть ему в горло нечто длинное, тонкое и металлическое. Лейф невольно сомкнул челюсти, чуть не сломав зуб, едва не выплюнул инородное тело, но сообразил, что это его собственный фонарик. Кто-то мерзко хихикнул.
Несмотря на предупреждающий вопль Крю, Лейф включил фонарь.
И тут же пожалел об этом.
Из мрака выступила Алла Даннто.
Не та, что лежала в палате 113.
Женщина, которую он вскрыл. Женщина из морга. После того, как над ней поработал нож.
Лейф вскрикнул раз, потом прикусил губу с такой силой, что во рту надолго остался, не желая уходить, соленый вкус крови. Рука хирурга дрожала, и конус света колыхался, выхватывая из мрака поднятый, точно снятая с апельсина шкурка, скальп, распахнутые грудь и живот.
— Что это? — прохрипел он.
Паника сменилась яростью.
— Старайся. — Банту взял его за руку. — Смотри не на нее, смотри насквозь.
Лейф не понял, о чем идет речь, но добросовестно попытался переиграть эту тварь в гляделки. Это казалось почти невозможным; призрак Аллы вызывал ужас и тошноту, словно олицетворение совести. Но прилив гнева помог Лейфу. Он не мог избавиться от мысли, что банту жестоко разыгрывает его, хотя рассудок подсказывал, что подобный спектакль был не только невозможен — Крю не мог заранее выяснить, каким путем им придется бежать, — но совершенно бессмыслен.
И эта тварь — настоящая.
ГЛАВА 15
Лейф шагнул к страшному призраку, не сводя с него луча света. Очертания Аллы поблекли, смазались, растаяли. На мгновение взгляд Лейфа проник за камуфляж, нащупав за ним лицо мужчины, очень похожего на Джима Крю — очень бледного, толстогубого, с широкими ноздрями и горбинкой. Из, полуоткрытого рта текла слюна, глаза были плотно закрыты, словно свет терзал их.
— Хватит, — предупредил Джим Крю. — Не зли его! Просто отойди. Он не причинит нам вреда — если ты выключишь свет.