Конец всех песен
Шрифт:
– Ладно, - сказал Джерек сам себе.
– Будьте осторожны, Джерек Корнелиан. Жизнь становится серьезной для вас, что не приведет ни к чему хорошему. Вы - член совершенно аморального общества, капризного, бездумного, но обладающего абсолютной властью. Ваши поступки угрожают вашему образу жизни. Я вижу тучу, называемую самоуничтожение, поднимающуюся над горизонтом. Что это Джерек? Неужели в конце, концов ваша любовь подлинная?
– Да, Ли Пао. Насмехайтесь надо мной, если хотите, но я не отрицаю правды в том, что вы сказали. Вы думаете, я подкапываюсь
– Вы подкапываетесь под все общество. То, что ваши товарищи видят, как ваш интерес к морали фактически угрожает статус-кво, которое существовало, по крайней мере, миллион лет в этой единственной форме!
– Ли Пао засмеялся, его приятное желтое лицо сияло, как маленькое солнце.
– Вы знаете мое неодобрение вашего мира и его развлечений?
– Вы надоедали мне достаточно часто...
– Джерек был настроен дружелюбно.
– Я признаю, что огорчился бы, увидев его уничтоженным. Помните то убежище для детей, которое вы открыли, прежде чем исчезнуть? Мне очень не хотелось бы, чтобы эти дети столкнулись бы лицом к лицу с реальностью.
– Все это, - взмах руки, - не "реальность"? Я должен буду завершить пьесу, как смогу. Я докажу, что я не только актер, следующий по дороге, проложенной другим. Я докажу, что я тоже драматург!
Ли Пао из двадцать седьмого столетия услышал его слова. Постоянно одетые в голубые одежды бывший член правящего Комитета Китая коснулся Джерека, заставив его обернуться.
– Вы рассматриваете себя, как актера в пьесе, Джерек Корнелиан?
– Привет, Ли Пао. Я высказывал некоторые мысли вслух, вот и все.
Но Ли Пао жаждал побеседовать и не позволил свернуть в сторону.
– Я думал, что вы сами управляете своей судьбой. Вся эта любовная история, которая так волнует женщин, началась с привязанности?
– Я забыл, - он говорил правду. Эмоции кипели внутри его, каждая в конфликте с другой, каждая стремилась выразить себя. Он не позволил ни одной овладеть им.
– Конечно, - улыбнулся Ли Пао, - вы не поверили в свою роль, как случалось, говорили, с древними актерами, и не стали считать чувства персонажа своими собственными?
– Ли Пао прислонился к перилам плывущей галереи. Она чуть наклонилась и начала тонуть. Он вернул ее назад пока она не оказалась на одном уровне с Джереком.
– Тем не менее, это кажется случилось, - сказал ему Джерек.
– Иллюзия, каждая мелочь. Что случиться с вами всеми, если ваши города рухнут одновременно, если ваше тепло и ваш свет - простейшие из естественных потребностей - будут взяты от вас?
– Что вы будете делать?
Джерек видел мало смысла в таком вопросе.
– Дрожать и спотыкаться, - сказал он, - пока не придет смерть. Почему вы спрашиваете?
– Вы не боитесь такой перспективы?
– Она не более реальна, чем все, что я испытал или ожидаю испытать. Я не скажу, что это самая желанная судьба. Я попытаюсь избежать ее, конечно, но если она станет неизбежной, я надеюсь погибнуть с достоинством!
Ли Пао удивленно покачал головой.
– Вы несгибаемы. Я надеялся убедить вас, сейчас, когда единственный из всех здесь, вновь открыл свою человечность. Хотя, возможно, страх уже не такая хорошая вещь. Вероятно, только мы, пугливые, пытаемся внушить наше собственное чувство тревоги тем, кто избегает реальности. Мы обманываем их, заставляя поверить, что только конфликт и несчастье ведут нас к правде.
– Этот взгляд разделяют даже в Конце Времени, - присоединилась к ним Железная Орхидея, одетая в странное металлическое и жесткое, испускающее сияние одежда. Оно обрамляло ее тело, которое было обнаженным и обычной женской формы.
– Вы слышали его от Вертера Гете, от Лорда Шарка и, конечно, от самого Монгрова.
– Они развращенные личности, занимающие такую позицию только для контраста.
– А вы Ли Пао, - спросил Джерек.
– Почему вы занимаете ее?
– Она была внушена мне в детстве. Я кондиционирован, если хотите, делать ассоциации, которые вы описываете.
– Значит никакие инстинкты не управляют вами?
– спросила Железная Орхидея. Она положила руку на плечо сына и рассеянным движением погладила его щеку.
– Вы говорите об инстинктах? У вас их нет, кроме поиска удовольствий, - пожал плечами маленький китаец.
– Можно сказать, они не нужны вам.
– Вы не ответили на ее вопрос, - Джереку стало немного неуютно от выражения привязанности к его матери. Он поискал глазами Амелию, но ее не было видно.
– Я утверждаю, что вопрос бессмысленный, без понимания его значения.
Все же?... пробормотала Железная Орхидея, и ее палец пощекотал уход Джерека.
– Мои инстинкты и мой здравый смысл - одно и то же, сказал Ли Пао. Оба говорят мне, что раса, которая борется и выживает.
– Мы упорно боремся против скуки, - сказала она.
– Мы не достаточно изобретательны для вас, Ли Пао?
– Я не убежден. Пленники в ваших зверинцах - путешественники во времени и космические странники - они проклинают вас. Вы эксплуатируете их. Вы эксплуатируете вселенную. Эта планета и, возможно, звезда, вокруг которой они вращаются, вытягивают энергию из галактики, которая сама умирает. Она пьет кровь своих товарищей. Это справедливо?
Джерек внимательно слушал.
– Моя Амелия говорила что-то похожее. Я мог понять ее немного лучше, Ли Пао. Ваш и ее миры кажутся близкими в некоторых аспектах, и из того, что я знаю, там тоже есть зверинцы.
– Вы имеете в виду тюрьмы? Это просто совпадения, Джерек. Мы содержим тюрьмы для тех, кто совершает поступки против общества. Те, кто находится там, оказались в них, потому что рисковали - поставили свою личную свободу против какой-либо формы личной выгоды.
– Путешественники во времени так же, как и в космосе, часто верят, что рискуют своей жизнью. Мы не наказываем их, мы ухаживаем за ними.
– Вы не уважаете их, - сказал Ли Пао.
Железная Орхидея поджала губы в своего рода улыбке.