Конечная остановка

Белорусов Ксений

Алексан Михалыч ни на что имманентно не намекал. Однако двадцать четыре белые и красные шток-розы в напольной вазе, с добрым умыслом уже в Киеве подобранные им в белорусской национальной расцветке, очень и очень украшали дарницкую гостиную. Естественно, наряду с сильно и свежо благоухающей, щедро расцвеченной пленительно живой, пробудившейся от зимней спячки, рождественской елкой под потолок. Цветы, восхитительно нарядная елка, роскошно увешанная сверкающим и блистающим великолепием, говорили, свидетельствовали и желали гостям и хозяевами веселого Рождества и счастливого Нового года.

–

Знаете ли, молодые друзья мои, - диссонансом продлил пространную речь Двинько, - по дороге сюда я во второй раз в уходящем году обратил мои пристрастные наблюдения, пристальные обсервации, предвзятые воззрения на общую разность настроений, выражений людских лиц в Менске и в Киеве. В городской сутолоке, присущей обыденной или праздной толпе, в суетной кутерьме наших дней возможно увидеть множество построений, выкладки теории и практические результаты политической, плюс экономической действительности.

В Киеве я видел и вижу злющих, замкнутых, мрачнейших стариков, иже с ними дерганую средневозрастную публику, без лукавства недовольную сегодняшними новинками украинской политики и экономики. А им в контраст открытую, жизнелюбивую, невзирая ни на что, в массе оптимистично и безоблачно настроенную киевскую молодь и тех, кто немного постарше.

Напротив, у нас в Менске повсюду мрачные, озабоченные, порой озлобленные лица молодёнов разных годов. Зато в предпенсионной среде белорусской столицы, среди пенсионных возрастов я наблюдаю всеобще торжествующее глубокое самоудовлетворение, словно они уж в райском блаженстве пребывают. Чем старше, тем больше мои дороженькие менчуки, как будто напоказ, веселятся и ликуют в будни и в праздники. Хотя многие из тех тщеславных пенсюков ужотка статистически и демографически достигли погребального возраста, впору о Страшном суде печально призадуматься.

А вы что думаете по этому поводу, други мои?
– взял ораторскую паузу и чашку кофе Двинько.

– Сдается, они так благодарят Луку за счастливую старость... в блаженном неведении старческого слабоумия, - моментом высказал саркастическое предположение Евген Печанский.

– Понятное дело, злорадствуют, мол, успели выскочить на пенсию раньше, чем Лука пенсионные лета подвысил и рабочий стаж очень многим до беспредела обкорнал, - наскоро предложил другую сатирическую версию Змитер Дымкин.

Тана Бельская и Вольга Сведкович накоротке без слов обменялись понимающими взглядами. А Мишук Коханкович предпочитал досуже не разглагольствовать за праздничным столом, да не по адвокатскому делу. Разве только комплименты и тосты произносить, но кратенько, степенность и важность старался блюсти при всей своей вертлявости непоседливой. Одарка же Пывнюк в риторические прения сторон намеренно не совалась. Когда еще доведется Двинько вживе послушать? Пусть говорит, обобщает, если его пассажи хоть сейчас в новую статью вставляй, но брать их из звукозаписи все же лучше. Лиза Бельская по обыкновению молчком слушала разговоры старших и больших. Попробуй-ка вякни - тут же спать отправят.

– Так вот, друзья мои, подброшу-ка вам еще фактиков в моей немудреной текстурке письменницких заметок, - сызнова вошел во стих красноречия Алесь Двинько.
–

Отправлял я этой осенью участковые обязанности независимого наблюдателя на палатных выборах от группы дворовых избирателей. Тож на выборах Луки о прошлом году добросовестно сидел, наблюдал и досрочников, и в основной день голосования надзирал, обозревал, как и кто, за кого. Второй год вось думаю: может, подсказать Луке декретный налог на занадта активных избирателей ввести?

В самом-то деле, молодые и те, кто смалу постарше, оба раза шли досрочно голосовать, словно бы казенную повинность исполнять, подать внести, крепостной оброк заплатить из-под палки. Нехотя, скучно, хмуро, туча тучей. Галочку поставить в квадратике и с плеч долой тоскливую неприятность. Напротив, дряхлое старичье вовсю восторгалось, радовалось, упивалось действом.

Какая-то, в чем душа, древняя ледащенькая старушонка 1927 году от роду, с блаженной улыбочкой проголосовав за некоего палатника, во всеуслышание здравствовать Луке пожелала. Каб дожил до ейных преклонных годков и младшенького сыночка Колю на свое президентское место определил на радость людям...

От ее дуже развеселых словес даже заматеревших непременных членов участковой комиссии, видавшие всякие избирательские виды, перекосило, передернуло...

Тут-то Двинько увидел, смекнул, что здорово перегнул палку в этаком сравнительно-физиологическом очерке сучасно белорусских политических нравов. Не при политэмигрантах и заправских врагах государства лукашистского будь сказано! Потому как Евген заледенел лицом в неподвижности, сжав сразу набрякшие венами кулаки; Тана зверски ощерилась и змеиным движением провела правой ладонью по левому предплечью; Змитер пластично и уверенно повел кистью руки к сердцу, во внутренний карман пиджака полез, точно за пистолетом на боевом взводе или за гранатой потянулся. Даже ранее дружелюбно улыбавшийся Мишук неприятно осклабился и рассержено покраснел.

Евген быстрее всех по-хозяйски взял себя в руки. Вернее, волевым усилием ослабил напряженность, проронил, безрадостно усмехнувшись:

– Не знаю как кто, но я с десятого года на государственные выборы не ходил. Обходился без тому подобных официальных церемониалов и ритуалов.

После наново взял бразды правления праздничным столом и рождественской вечерей:

– Поэтому аполитично предлагаю, шановные! Незамедлительно распробовать мой ромово-фруктовый салат с мороженым!

Одарка, принеси-ка, будь ласка, он у меня в морозильнике доспевает. Тана, давай-тка твоими десертными тарелками из Голландии шляхетно воспользуемся. И богемские креманки, коли ласка, достань из кухонного шкафчика.

"Дом Периньон" девятого года под салатик за-ради Рождества и наступающего Нового года еще будем? Тихенька, каб пробка не в потолок и не в пол к соседям снизу. Бо час поздний.

Лизка! Ромовый салат "Джамайка" не для детей. Шагом арш в ванную, марширт! И на боковую, эрсте колонне. Киндер шляффен, чтоб спала сладко-сладко, когда я из Семиполок вернусь. Обещаю, сон тебе приснится замечательно сказочный.

– И про эльфов, дядь Евген?

– Куда ж без них христианину податься? в ночь-то за Рождеством?..