Конечно, это не любовь
Шрифт:
Чтобы избавиться от нее, нужно было подождать еще часов пять. Все-таки Майкрофт — идиот. Только он мог поверить, что подобное возбуждение, торопливость речи и повышенная активность вызваны радостью от возвращения.
Однако стоящая посреди гостиной Гермиона несколько отрезвляла. Она никогда не относилась к числу идиотов. Шерлок взъерошил волосы и попытался взять себя в руки. Он подумал, что вполне может разыграть перед ней адекватное состояние. Все, что нужно, это рвущиеся на язык слова проговаривать про себя, а озвучивать только последнее предложение.
«Привет,
— Не думал, что ты заглянешь, — сказал он вслух, прошел через всю комнату и сел в кресло. Сидя значительно проще контролировать моторику.
— Я переживала за тебя. И, кстати, спасибо.
«Вздор, ты спасала меня столько раз, что могла бы уже привыкнуть. Я крайне живуч, между прочим. Спасибо? Магнуссен — это прошлое, он меня больше не интересует».
— Как насчет того, чтобы обсудить нечто более интересное, чем прошлогодний снег?
Гермиона открыла рот — и тут же закрыла, ее глаза сузились, губы превратились в одну тонкую линию.
— «Прошлогодний снег», Шерлок? — спросила она вкрадчиво.
— То, что прошло. Не цепляйся к словам! — попытался было спасти свое положение Шерлок, но бесполезно. Образность речи, конечно. Будь он в норме, он бы ни за что не стал использовать бесполезные метафоры.
Гермиона преодолела разделявшее их расстояние, резким движением схватила Шерлока за подбородок и приподняла его голову.
Он вырвался и подскочил из кресла.
— Что ты принял?
— О чем ты? — возмущенно переспросил он.
— Мерлинова борода, ты себя со стороны видел?
Шерлок не удержался и сказал:
— «Мерлинова борода» — это самое дурацкое ругательство, которое я слышал.
Гермиона тяжело вздохнула, но, вопреки ожиданиям Шерлока, не достала волшебную палочку и не начала принудительное лечение, а опустилась в кресло Джона и закрыла глаза.
— Я не под кайфом! — заверил он ее.
— Заткнись, если можешь, ладно? Порывистые движения, расширенные зрачки, неуместная болтливость, шило в заднице — мне кажется, я даже знаю, что именно ты принял. Только не понимаю, зачем.
Шерлок пожал плечами. Вообще-то он колол себе амфетамин для того, чтобы немного взбодриться после сознательно организованного передоза опиатами, но, похоже, ошибся в расчетах, потому что действие препарата получилось слишком сильным.
— Нужно было, — ответил он.
— Я собиралась просто заавадить тебя, если ты снова начнешь принимать наркотики. Вот, думаю, может, и правда стоит?
Шерлок рассмеялся — все равно в этом состоянии ему бы не удалось долго сдерживать эйфорию. К тому же, он не сомневался — Гермиона не убьет его и не причинит серьезного вреда, чем не повод для радости?
— Ты этого не сделаешь. Сантименты. Ты привязана ко мне, — он снова рассмеялся.
— Я ведь уже советовала тебе заткнуться, да? — уточнила Гермиона.
— Ты
Гермиона встала из кресла, как будто сидеть рядом с Шерлоком ей было неприятно, отошла к камину и сказала:
— Нет, это я расскажу тебе сказку. А ты будешь ее слушать, и только попробуй меня перебить, — она достала палочку из кармана мантии, — и я тебя обездвижу. Судя по твоему поведению, примерно через час можно будет начать тебя лечить. И я вполне могу посидеть этот час рядом с твоей статуей.
Шерлок поднялся с подлокотника, взъерошил волосы, прикинул риски и сказал:
— Давай свою сказку.
В конце концов, можно просто ходить по комнате. Играть с ножиком для вскрытия писем. Щелкать Билли по гладкой макушке. Это будет однозначно лучше, чем наговорить того, о чем он позднее пожалеет. К тому же, он не учел одного неприятного побочного действия принятого наркотика — повышенное сексуальное возбуждение, ненатуральное, синтетическое, но весьма ощутимое. Безусловно, лучше послушать сказку.
— Жил-был на свете молодой чародей**, — начала Гермиона тихо, — богатый, красивый и очень талантливый. И однажды он заметил, что от любви его друзья глупеют и ведут себя как последние идиоты. Молодой чародей решил, что с ним такого не случится, и обратился к Темным искусствам, чтобы стать неуязвимым для любви.
Шерлок ходил по комнате, едва слушая историю о том, как чародей был доволен свои решением и наслаждался своей независимостью, насмехаясь над теми, кто поддавался любви. В какой-то момент он действительно взял ножик для писем, но тот сразу же выскочил у него из рук. Гермиона отложила его на каминную полку, не прерывая рассказа.
— Шли годы, чародей жил в роскоши и блеске, но однажды услышал, как слуги жалеют его и даже смеются над ним — что он так богат и силен, а до сих пор не нашел себе жены. И тогда чародей решил выбрать себе в жены искусную волшебницу красавицу из знатного и богатого рода — всем на зависть, — Гермиона сделала паузу, и Шерлок, который давно уже ходил в такт ее речи, тоже остановился. Как ни странно, действие наркотика начинало ослабевать, ему уже не хотелось прыгать, кричать или болтать чушь.
— Дальше? — попросил он почти нормальным тоном, не испытав никакого желания задать вместо одного вопроса двадцать. Это был настолько резкий переход к практически здоровому и вменяемому состоянию, что Шерлок даже задался вопросом — не использует ли Гермиона какую-то особую магию.
— Он нашел такую девушку, — сказала она грустно, — и начал ухаживать за ней, расточать комплименты. Все вокруг диву давались и говорили, что он переменился как по волшебству, но девушка чувствовала в его нежных словах могильный холод. Как-то на пиру, когда он начал клясться ей в любви, она сказала: «Я бы была очарована твоими речами, если бы только знала, что у тебя есть сердце».