Конфетки, бараночки…
Шрифт:
– Самарский Алексей Павлович – человек свободного звания и творческой натуры. Художник и музыкант. Любимец женщин и детей всех возрастов, пропорций и мастей.
– Известный картежник и кутила, – едва слышно добавил Перекатов и ревниво ущипнул себя за правый ус. – Не знал, что подрабатываешь тапером.
– Чистое баловство от скуки, – усмехнулся Самарский. – Но открой уже имя своей милой спутницы.
После возвращения долга, настроение его заметно улучшилось, чего не скажешь о манерах. Я решила пошутить.
– Алена Дмитриевна Третьякова. Хозяйка медной горы и золотых
За столом повисла красноречивая тишина. Самарский на полпути до приоткрытого рта остановил вилку с соленым грибочком. Потом восторженно глянул на смущенного Перекатова.
– Вот это флеш-рояль! А я-то, грешным делом, решил, что ты с голодухи на службу подался.
Глава 7. Первые кавалеры
Давненько за мной так мужчины не ухаживали. За один московский вечер я наслушалась больше витиеватых комплиментов, чем за все минувшие годы. И взор мой ясный полон тайной страсти и губы сходны розе на заре. И гибок стан и плавные движенья дают простор воображенью.
Самарский театрально воздевал руки к потолку, сопел, как племенной бык, обещал убить Перекатова на дуэли за мою благосклонность и нес прочую околесицу, не забывая прихлебывать дорогое вино и закусывать балыком.
На человека с хорошим аппетитом бывает приятно смотреть, особенно, когда он виртуозно владеет руками. Я смеялась, немного кокетничала и шутила, стараясь не переборщить с алкоголем.
Не забыла спросить и про купца Третьякова из Сибири, но Самарский гордо заявил, что общается только с высокой публикой.
– Которая может оценить истинное искусство, а не цыганские вопли под гитару.
«Видимо, конкуренция музыкантов в трактирах весьма велика!»
Мы начали обсуждать падение нравов и пошлость современного романса, зачем-то вспомнили трагедии Софокла и гибель Помпеи, потом, невзирая на робкие протесты Перекатова, добрались до эротических стихотворений Александра Пушкина.
– Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,Стенаньем, криками вакханки молодой,Когда, виясь в моих объятиях змией,Порывом пылких ласк и язвою лобзанийОна торопит мир последних содроганий!Наконец Сергей Петрович громко икнул, извинился, и не твердой походкой удалился в мужскую комнату, а мы остались с Самарским наедине. Он тотчас вытащил портсигар, развязно закурил, не спрашивая моего разрешения, и вдруг серьезно сказал:
– Хотелось бы внести ясность, Алена Дмитриевна. Сказочку про золотые рудники вы можете и дальше Перекатову толковать, но я-то стреляный воробей – меня на мякине не проведешь. Подозреваю, что вы женщина умная и азартная, любите красиво провести
– Я приехала в Москву искать дедушку. А Сергей Петрович прекрасно знает город, у нас деловые отношения.
– Зачем вообще связались с этим голодранцем? Что в нем фактурного нашли? Неужто поверили в древний княжеский род? Так я разочарую, предок Перекатова всего-навсего хитрый помещик, нажившийся на поставках фуража во время военной компании.
«Нет, господин Самарский, вы не воробей, а самый настоящий гусь!»
Я откинулась на стуле и незаметно поправила тугой пояс платья. «Все-таки с закусками перебрала. Буду так трескать деликатесы, скоро стану копией томной госпожи Ляпуновой.
Ах, да, купить бабуле малиновую пастилу… или брусничную…»
– Понять вас хочу, Алена Дмитриевна – до пяточек, до печенок хочу изучить! Интересный вы экземпляр, – не унимался Самарский, оценивающе разглядывая мои плечи и аккуратный бюст. – Может, бросим здесь Перекатова отдуваться, а сами закатимся в номера? Тета-тет я покажу вам пару цирковых трюков из программы знаменитого силача де Груа или роковую сцену из «Отелло». Также готов выполнить все ваши интимные пожелания. Медовая ванна и душ из шампанского в ассортименте. К вашим услугам, медам!
– За отдельную плату? – усмехнулась я. – Увы, Алексей Павлович, другие планы на вечер. Гораздо скромнее.
– Черт возьми! – вскричал Самарский, опрокинув стул и падая предо мной на одно колено. – Ваша холодность сводит меня с ума. Отныне я ваш презренный раб. Владей же мной, прррелестная жестокость!
– Ну-ну… что еще придумаете? – я немного растерялась от напора пьяного тестостерона и уже присматривала нас столе блюдо потяжелее на случай вынужденной самообороны.
– Я кончил. Жду решенья госпожи, – смиренно молвил Самарский, пытаясь ткнуться высоким лбом в мои ноги.
– Рада за вас…
Это я пробормотала уже в адрес распахнувшейся двери. Сергей Петрович явился в сопровождении знакомого полового.
– Рассчитайте нас, пожалуйста! И поскорее.
Выбравшись из душного помещения на свежий воздух и ожидая извозчика, я внезапно пожалела, что не могу закутаться в роскошную шубу, а вынуждена на все пуговки застегивать элегантное, но довольно тонкое пальто. К ночи похолодало или меня бил нервный озноб.
Извозчик натянул вожжи.
– Сто-о-ой, холера! Куда прикажете, барыня?
– Сейчас разберемся. Обождите секундочку.
Я оглянулась на своих провожатых. Самарский ухватил Перекатова за грудки, что-то яростно шептал ему в ухо, а тот жалобно оправдывался, стараясь вырваться из цепких пальцев пианиста.
– Прекратите безобразничать, Алексей Павлович! – вступилась я. – Не портите мое впечатление о столице.
– Ка-акой столице? Разве мы в Петербурге? – усмехнулся Самарский. – Что-то вы напутали, матушка. Москва бьет с носка, а Питер – бока повытер.
Досадуя на незнание исторического материала, я стала выкручиваться.