Конфетки, бараночки…
Шрифт:
А впереди-то лужа… Я растерялась ненадолго, Вася подхватил меня за талию и одним взмахом вместе с пакетами перенес на сухое. Успела только длинные опущенные ресницы заметить да поджатые обветренные губы.
Мальчишка совсем, едва усики пробиваются. Наверно, и целоваться не умеет. Взяло меня озорство. Я на цыпочки поднялась и чмокнула Васю в щеку.
– Ох, спасибо, выручил!
– Да не за что, барыня, – смутился он, краснея как маков цвет.
А сзади уже Федор подбадривал густым тенорком:
– Ты Васятка не робей, будут
Перекатов только досадливо сопел, прижимая к груди саквояж с подарками.
– Догоняйте, Сергей Петрович! – весело вскричала я, забегая на крыльцо.
Весь мир хотелось обнять, до того кровь разгорелась.
– Ольга Карповна, миленькая, здравствуйте! От дедушки моего Егора Семеныча не было ли вестей?
– Удивляете меня, Алена Дмитриевна! – нараспев протянула та. – Я и вас-то со вчерашней ночи не жду. Ну, да, я в няньки не нанималась, мне бы вовремя за комнату платили, а дальше своя голова на плечах. Гуляйте, где вздумается…
– И с кем сердечко велит! – хихикнула из-за плеча Ляпуновой сваха Акулина Гавриловна.
«Весь бабский комитет в сборе!»
И не только бабский, оказалось. В гостиной слышалось бряканье гитары, а смутно знакомый тонкий голосок напевал строки романса:
Ты спросила сегодня с укором,Отчего я при встрече молчу,Так пойми, что пустым разговоромОскорбить я тебя не хочу…Похоже, за время моего отсутствия Макар Бабушкин значительно укрепил свои позиции в сонном царстве. Я сразу заметила, что без маменьки он чувствовал себя гораздо свободней. Пиджачок серенький расстегнул и фиолетовый галстук расслабил, завитой чубчик лихо на бок заломил.
Я попросила освободить стол от карт (пасьянс опять сложился идеально) и начала выкладывать сюрпризы.
– Ольга Карповна, надеюсь, вам будет интересно полистать эту кулинарную книгу. Роскошное издание Елены Молоховец «Подарок молодым хозяйкам». Второе издание, прошу заметить! Дополненное и расширенное. Расходится по Москве, как горячие пирожки.
– Там и картинки есть? Благодарю за заботу, Алена Дмитриевна, очень любезно с вашей стороны. Я право, не ожидала.
Но я уж по глазам вижу, что угодила.
– Акулина Гавриловна! Корзина деликатесов для вас, а в коробке шаль. В остальном сочтемся бумажками. Бабушку Пелагею зовите, скорей к столу. Тут пастила клюквенная и яблочная, на смородине и малине… Анисья! Держи платок. Макар Лукьяныч, как поживаете? Вам могу предложить бутылочку хорошего вина. Надо же отметить выходной! А потом нам еще сыграете? Очи черные, очи жгучие, очи страстные и кипучие…
Создала я веселую суматоху, Анисья бросилась подогревать московский термопот, то бишь самовар обыкновенный, Ольга Карповна – не из тучи гром – углубилась в книгу рецептов, Перекатов подсел к Бабушкину, начал с умным видом какие-то казенные дела обсуждать. Ничего нового – «в департаментах сидит одно жулье, деньги ворует, а на дорогах ямы».
Чтобы отдышаться немного, я подошла к окну, где была посажена резеда в плошках. Душа праздника просит, а на дворе Вася доски таскает в заплатанной рубахе и стоптанных сапогах.
Акулина Гавриловна погладила мою спину пониже лопатки и горячо зашептала на ушко.
– Коли приглянулся соколик, так недолго и в гнездышко присадить, перышки потрепать. Хороши перышки-то, русые, густые, хоть и нечесаны…
– О чем вы? – усомнилась я.
– Да вот молодец один под оконцем топчется, совсем его хозяин работой замаял, а плата невелика и ту Вася в деревню матери отсылает. Ежели бы кто его приголубил да денежкой одарил. Ежели бы нашлась какая славная барыня… уж в долгу б не остался, думаю. Парень чистый, тихий, благодарный.
– Акулина Гавриловна, это нехорошо. Да зачем же? Даже не представляю, – ахнула я.
– И-и, голубушка ты моя, при твоих ли капиталах скучать и жеманиться! Ты лишь глазочком моргни, я тебе Ваську завтра же на золотом блюде доставлю. Хоть ножом режь, хоть сырым ешь. Все в твоей власти, душа моя.
– Зря вы затеяли это разговор! А денег я ему и так дам.
– Так зачем же так, если можно за службу легонькую, – поразилась сваха. – Ты ж у нас красавица писаная, ладная, манкая, словно картинка, не какая-нибудь старая розвальня. Да Ваське за счастье у ног твоих белых посидеть, не говоря уж чего другого.
– Вижу его третий раз в жизни! – натянуто рассмеялась я. – И потом, у меня Перекатов есть.
Тут Акулина Гавриловна всерьез удивила. Подперла острый подбородочек ладонью и, ткнув меня в бок сухим кулачком второй руки, проворковала со знанием дела:
– Чего с Сергуни Петровича взять – одного форса на гривну да нежных вздохов на алтын. А я тебя, голуба, вижу насквозь. Тебе не коняшка цирковая нужна в ленточках с кружевами, а рабочий жеребчик с литой шеей да крутым норовом. Пусть без гривы надушенной, но чтоб на ногах крепко стоял и скака без роздыху.
При таком сравнении меня смех разобрал. Акулина Гавриловна подкрякивала, утирая глаза платочком.
Я обняла ее за плечи и шутливо сказала, желая прекратить разговор:
– Так найдите мне надежного рабочего жеребца. Чтобы без обмана и изъяна. И чтобы не в карман мне глядел, а куда повыше.
Сваха приняла пожелание всерьез, сразу посуровела.
– Непростая задача, но выполнимая. Ради твоего удовольствия все средства применю, ягодка моя спелая!
– О чем вы все долгие разговоры ведете, Алена Дмитриевна? – подал голос Перекатов. – Идите уже к нам, украсьте собою беседу о высокой поэзии. У нас с Макаром Лукьянычем вышел спор о творчестве Некрасова Николая Алексеевича.