Конфетки, бараночки…
Шрифт:
– Причем, печеночку следует закладывать в бульон в самом конце и обязательно коренья всякие присовокупить, сушеную зелень, да еще поперчить круто. Вот так я люблю.
– Да-а… – размечталась я, – со сливками было бы вовсе недурно.
– Верно вы судите, – понимающе вздохнула Ляпунова. – Однако же третья неделя Великого поста идет. Мы, правда, не слишком правило блюдем, мне по малокровию даже врач не советовал увлекаться диетой. Потому вынуждена и мяско и молочко употреблять понемножку, яички свежие – свои, авось не велик грех для болящей
Далее мы перешли к слоеному пирогу с телятиной. Тут уж разговаривали мало, целиком занятые процессом. Ляпунова, кстати, отдавала должное и постным блюдам, например, пареной брюкве с брусникой и яблочному узвару.
Бабушка Пелагея не сей раз обедать в гостиную не вышла, сославшись на ломоту в костях, а по моим догадкам, боялась оскоромиться при таком изобилии.
Должно быть, помнила крестьянские корни и строже соблюдала посты. Анисья отнесла ей в комнату бурачки – тертую свеклу с хреном, щедро сдобренную лимонной заправкой и луковник – слоистый дрожжевой пирог с луком обжаренным на растительном маслице до золотистого цвета. На десерт – пастила из рябины.
«Точно, про гостинчик бы не забыть… Бабуля клюквенную желает».
Между тем, хорошенько подкрепившись, Ольга Карповна вновь сделала озабоченное лицо и начала тревожиться о званом ужине, прикидывая, сколько будет гостей и чем каждому потрафить.
– Ну, Гришины вкусы просты, он мясного пока стережется, так перловой каши с грибами и легкой ушицы, думаю хватит. Семушку намедни прислал свежайшую, надобно сготовить. Закусочки там под водочку, можно и коньяка… Ты уж придумай, Анисья!
– Не впервой, барыня, угодим.
Ляпунова зевнула, быстро перекрестив рот, и снова взялась планировать.
– С Перекатовым тоже хлопот не будет, он вечно гостевыми обедами перебивается, каждому приглашенью рад. Мы его котлетками побалуем с пареными овощами. Ума не приложу, что новому гостю подать! Ведь я с Бабушкиным не знакома. Анисья еще брякнула, что он маменьку с собой приведет – это уж ни в какие ворота…
– Смотрины – дело серьезное! – заметила я. – Может, понравитесь друг другу и заживете одним теремком с полнехоньким погребком. Совет да любовь, расширение капиталов.
– Скажете тоже, – застыдилась Ляпунова и уже деловито прибавила: – Надеюсь, с капиталом у него полный порядок, потому как я не столь богата, чтобы с голодранцем сойтись.
У дверей застучали осторожно, показалась кучерявая русая голова парня, который на дворе Федору помогал. Низковатый молодой голос почтительно прогудел:
– Ольга Карповна, я печную заслонку наверху починил, с дровами закончил, таперича к Артамоновым собираюсь, может, какие ваши слова передать?
Ляпунова не спеша отпила из чашечки яблочный узвар, оттопырила мизинчик и важно сказала:
– Ступай Вася, да напомни братцу о вечере. Обещали навестить.
– Доброго здоровьица, Ольга Карповна! Все исполню, – парень нам слегка
Некоторое время мы молча прихлебывали теплый душистый напиток (корицу, что ли туда добавили?), потом я не утерпела, спрашивать начала:
– Красивый юноша. Сколько ему лет, интересно?
Ляпунова презрительно фыркнула:
– Увалень деревенский! Сила есть, ума не надо. Заслонку он починил… А ломал зачем? Ручищи, как колоды. С чего мне его лета считать, он Гришин работник, вот придет братец, могу спросить, ежели вам нужно.
После обеда мы с Ольгой Карповной разложили пасьянс, и по всему выходило, что в скором времени нас ждет большая удача в любви и полное финансовое благополучие.
Первым груздем, тьфу… гостем оказался купец Григорий Артамонов – мужчина дородный и обстоятельный. Откушав рюмочку водки с бутербродом из семушки, он начал расспрашивать меня о пушном промысле и золотых приисках в Сибири. Пришлось соврать, что мы – Третьяковы, разбогатели на мелкой торговле и доходных домах. На вопросах логистики я немного зависла, по счастью в разгар диалога явился чиновник Бабушкин с маменькой, а следом прискакала сваха Акулина Гавриловна.
В гостиной тяжко запахло горящими свечами и одеколоном. Претендента в женихи посадили на диван поближе к Ольге Карповне. На вид Макару Лукьянычу было не более двадцати пяти лет, и он ужасно смущался в отличие от бойкой маменьки. Та обшарила взглядами каждую деталь комнаты, прищурилась на накрытый стол и елейным голоском завела разговор о ценах в столице.
– Это хорошо, Ольга Карповна, что курочки у вас свои, а то ведь по двадцати копеек за десяток яичек торгуют. А свининку не держите часом? На базаре мякоть шейная больше гривенника за фунт идет. Владычица небесная! Как жизнь дорожает…
Я отозвала Анисью в сторонку и выяснила, что гривенник – это монета в десять копеек, а в фунте примерно полкилограмма.
– А какова же ваша зарплата кухарки?
– На пяти рубликах в месяц столковались, – усмехнулась Анисья. – Живу и столуюсь при доме. Всем довольна, нечего бога гневить, сыта и одета, тятеньке в деревню могу денежку послать. Об осени тятенька корову в хозяйство прикупил.
– И почем нынче рогатый скот? – спросила я для расширения кругозора.
– Сошлись на пятидесяти рублях, – похвалилась Анисья, блеснув зубами. – Телка дойная попалась, утром и вечером ведро молока дает.
Я уже хотела деликатно спросить Анисью про возраст и семейное положение, но в прихожей раздался зычный голос Федора:
– Тут господин Перекатов пожаловал. Просят доложить.
Акулина Гавриловна взметнула атласные юбки, залилась соловушкой.
– Входите, Сергей Петрович! Только вас дожидались, голубчик. Что ж вы долго? Котлетки простынут.
В комнату вошел стройный мужчина среднего роста и приятной наружности. Особенно меня умилила темная бородка клинышком, видно, что аккуратно подстрижена и приглажена.