Конфликт чести
Шрифт:
— Сообщение с Синтии, — начал он снова, — говорит о том, что…
— НЕТ! — Шан стремительно пересек комнату и надвинулся на господина дэа-Гаусса. Его лицо было холодно-гневным, слоги высокой лиадийской речи потрескивали, словно наэлектризованные. — Я вас не слышу! Идите.
Господин дэа-Гаусс не отступился. Он видел подобное раньше — у Эр Тома йос-Галана. Должная реакция никогда не включала в себя отступление.
— Вы предпочтете услышать все не от меня, а от Первого представителя? Это — вопрос о корабельном долге. Требуется внимание капитана.
Какое-то мгновение Шан застыл совершенно
— Йос-Галан вас слышит, — проговорил он на высоком лиадийском: Тоделм, разговаривающий с наемным служащим.
Господин дэа-Гаусс подошел ближе. Ему не было предложено сесть привычным небрежным жестом. Шан бесстрастно ждал. Господин дэа-Гаусс поклонился.
— Тоделм, со слов Химены Вельтрад, которая предложила деньги за документально подтвержденную информацию, мне стало известно, что Присцилла Делакруа и Мендоса была подвергнута остракизму на своей планете за преступление, называемое «богохульством». Это произошло десять стандартных лет тому назад. Подробности этого преступления подробно изложены в докладе госпожи Вельтрад. В данный момент я хотел только заверить вас, что в случае данного инцидента меланти Синтии нанесен сильный урон. Действия леди Мендоса, как всегда, были безупречными.
— И все-таки кто-то ее упрекнул. И очень сурово. — Высокая речь не допускала тепла. — Извольте объяснить этот парадокс.
— Да, Тоделм. Я не в курсе тонкостей ситуации, доложенной госпожой Вельтрад. Насколько я понимаю, леди Мендоса, будучи ученицей в Доме Круга (это называется «Дева» или «Новопосвященная жрица»), навлекла на себя обвинения из-за героического поступка. Я признаюсь, что не понимаю, почему спасение трех жизней могло вызвать такие обвинения. Доклад госпожи Вельтрад заставляет думать, что это можно объяснить соображениями доктрины, а не логики. Как бы то ни было, леди Мендоса призвали мастера ее ремесла. Ей было предложено отречься от содеянного и подвергнуться соответствующему наказанию. Леди Мендоса отказалась раскаяться. После этого ее лишили имущества и звания и запретили заниматься ремеслом. Чтобы не потерять лица, ее семейство также ее изгнало. — Господин дэа-Гаусс помолчал, глядя в ледяные глаза. — Это была политика, Тоделм, а не справедливость.
— Так. — Шан медленно допил бренди и вернул чашку на стол. — Йос-Галан вас услышал. Вы оставите доклад мне. У вас что-то еще, что мне следует услышать в данный момент?
— Нет, Тоделм.
— Хорошо. Вы можете идти.
Поверенный Клана Корвал поклонился и повернулся к двери.
— Господин дэа-Гаусс.
Он повернулся:
— Да, Тоделм?
Шан устало улыбнулся и положил перебинтованную руку на доклад Химены.
— Спокойного вам сна, сэр. И спасибо.
С чувством абсурдного облегчения господин дэа-Гаусс ответно улыбнулся.
— Спокойного вам сна, ваша милость. И не за что.
65-й КОРАБЕЛЬНЫЙ ГОД
181-й ДЕНЬ ПОЛЕТА
ТРЕТЬЯ ВАХТА
16.00
Шан поднял голову, пытаясь определить, что за звук он слышит. Право… А! Дверной
— Войдите.
Дверь раздвинулась, и она вошла — худенькая и невысокая, с золотистой лиадийской кожей.
— Мой верный друг!
— Лина. — Воспоминания вернулись с такой силой, что его несчастная голова содрогнулась от боли. Он стремительно начал вставать. — Присцилла…
— Отдыхает. И здорова. — Тонкие руки взметнулись вверх в успокаивающем жесте. — И что важнее — она пришла в себя. Мы с ней говорили. Она в полном сознании, она понимает, что случилось, сознает, что была необходимость и она действовала так, как могла. — Лина вздохнула. — Большая часть бреда, о котором ты мне сказал, должна быть отнесена на счет снадобья — и отчаяния. Жизнь приучила ее не ожидать ни помощи в трудную минуту, ни избавления от боли. Исцеление дало немало, но такой урок забывается нескоро.
Шан закрыл глаза. А когда они снова открылись, Лина была потрясена тем, насколько глубокая усталость в них отразилась.
— С ней все будет в порядке, — пробормотал он, и его красивый голос звучал тускло и неровно. — Спасибо тебе, Лина, что ты пришла мне об этом сказать. У тебя ведь время отдыха, кажется?
— И у тебя тоже, — довольно резко объявила она. — Присцилла отправила меня позаботиться о том, чтобы ты тоже спал. Она сказала, что ты полон гнева — и боли.
Он рассеянно потер рукой лоб.
— Сглупил. Пытался увидеть всю планету… — Он постучал пальцем по стопке бумаг. — Пришлось прочесть доклад Химены. Господин дэа-Гаусс… Героический поступок. Ей надо бы с этим прекращать, Лина. Она все время себя травмирует. Спасает трех человек, используя какую-то штуку, которой ее еще не учили. Но она сказала, что старая душа — они дают новопосвященным старые души со старыми именами. Душу Присциллы звали Неясытью. Очень сильная дама. Очень уважаемая. Сказала, что это сделала старая душа во славу Богини, и… Кто знает? Короче, ее выгнали. Хорошо иметь при себе ручную драмлизу, но когда она начинает требовать того, что ей положено, то это становится опасным.
Лина нахмурилась и отняла у него пустую чашку.
— Присцилла — волшебник, Шан?
— Очень возможно. Тебе бы стоило посмотреть, как она… Нет, я надеюсь, что ты этого не увидишь. Делает такое, что нам, жалким целителям, и не снилось. А с какой легкостью… — Он снова потер лицо. — Боги, боги, какая же она сильная!
Лина подалась вперед и погладила теплые густые волосы.
— Шан. Иди в постель.
Он недоуменно заморгал.
— В постель?
— Ты устал. Тебе надо отдохнуть, дать время на исцеление. Сколько бренди ты выпил?
— Полчашки, — пробормотал он. — Но чашечка ничего себе, да?
Она рассмеялась, разрываясь между досадой и чувством облегчения.
— Иди в постель, денубиа. — Она схватила незабинтованную руку и потянула его с собой. — Шан, имей совесть! Я обещала моей чалекет проследить, чтобы ты отдохнул. Ты хочешь, чтобы я отвернулась от нее тогда, когда я ей нужна?
— Чалекет?
— Присцилла назвала меня сестрой. Я вижу, что мое сердце с ней согласно. Так ты ляжешь?
— Раз уж ты так меня уговариваешь. Но толку тебе от этого будет мало, сокровище мое.