Конфуций
Шрифт:
– Вот именно, порядок! Правильно говоришь, приятель! – невозмутимо сказал Конфуций, глядя сквозь него.
– Да, пошел ты на хер!
– Да мы на правах победителей берем! С древнейших времен победители…
– Пидор ты вонючий, а не победитель, – сказал Конфуций и презрительно сплюнул себе под ноги.
– Летеха, полегче на поворотах! И не таких обламывали!
– Откуда ты такой хороший, правильный взялся? – встрял в разговор второй, румяный плотный сержант с бегающими глазами, держа обеими руками картонную коробку.
– Оттуда не возвращаются! – отрезал, мгновенно побагровев,
Молодая чеченка в сбившемся набок платке, почувствовав, что назревает что-то недоброе, отпустила из рук сумку и отпрянула в сторону.
– Значит, своих мочить?
– Из-за этой дрянной сучки?
– С оружием-то все мы – Робин Гуды! А так? На кулачках? Слабо, лейтенант?
Конфуций, не меняясь в лице, протянул свой «АКМ» Чернышову, стоящему рядом.
– Подержи, Танцор!
– Конфуций, может, не надо, – стал отговаривать «собровца» побледневший Чернышов.
– Надо, Танцор, надо.
– Летеха! У тебя, наверное, не все дома? Ты хорошо подумал? – с ехидной улыбкой спросил контрактник с коробкой.
– Ну, лейтенант, гляди! Сам напросился! – криво ухмыльнулся мордастый прапорщик.
– Фонарик тебе теперь ночью точно не понадобится! Освещать округу фингалом будешь! Верно, Игорек? – живо откликнулся третий.
– Вместо прожектора! – вставил развеселившийся Игорек.
– Только в пах, чур, не бить!
– Паша, лейту, точно п…дец!
– Подожди, пусть «разгрузку» сымет, а то еще как бы не запарился, бедолага!
– Не успеет! Отоварим по первое число! – отозвался Паша.
Прапорщик передал оружие товарищу и принял боевую стойку, насмешливо взглянув на Трофимова.
– Ну! Мохаммед Али, гонг?
Ноги бойцов скользили и чавкали в раскисшем месиве дороги. Выбирая для атаки удобную позицию, прапорщик кружился вокруг выжидающего «собровца».
Сделав левой ложный выпад, контрактник неожиданно нанес молниеносный удар слева, но Конфуций ловко уклонился.
– Неплохо, неплохо, – цедил прапорщик, наступая.
– Ну, все! Каюк тебе! – вновь сделав ложный выпад, он двинул Конфуция ногой, но тот отбил удар кулаком и тут же заехал нападавшему в челюсть. Слышно было, как клацнули зубы.
– Ах, вот мы какие? – вспылил Паша, набычившись.
Размашисто рубя крепкими кулаками воздух, он ринулся вперед. Конфуций, парировав серию ударов блоками, изловчился, поймал противника за рукав, крутанул его вокруг себя и быстро присел на колено. Контрактника словно кто-то невидимый оторвал от земли; он, мотнув в воздухе заляпанными «берцами», с которых во все стороны полетели ошметки грязи, влетел головой в забор. Конфуций тут же оседлал его и привычно, как на задержании, заломил за спину руку. Уткнувшись поцарапанной физиономией в треснувшие доски, прапорщик забубнил:
– Ну, все, лейтенант! Все! Все! Твоя взяла! Хер с тобой! Все! Отпусти же!
Конфуций отпихнул от себя поверженного противника, поднялся, вытер перемазанное колено о серый штакетник забора.
– Ну и здоров же ты! Но все равно ты не прав, летеха! Нашел, кого защищать! Черножопых! Пошли, ребята!
Злые недовольные контрактники,
– Ну, ты даешь, лейтенант! – крикнул сверху сержант. – Ловко устроился! «Носорогов», значит, крышуешь!
– Заткнись, «махра»! Памперсы подтяни! – отозвался за Конфуция Чернышов.
– Ладненько! Свидемся еще!
Румяный Игорек, постучав прикладом по броне, крикнул:
– Пингвин! Трогай! Поехали!
Рыгнув удушливым дымом с сажей, БТР покатил вдоль улицы.
– Танцор, дай фляжку! – сказал Конфуций, устало облокатившись локтями на хлипкий забор и отрешенно глядя в пространство. Чернышов достал из-за пазухи фляжку, которую ему передал капитан Дудаков. Отвинтив крышку, «собровец», выдохнув, сделал несколько жадных глотков. Фыркнул, передернулся, сплюнул.
– Говнюки! Какие все-таки говнюки! – вырвалось у него.
В плен к дудаевцам прапорщик Алексей Трофимов попал осенью 95-го. Ему навсегда запомнился тот роковой в его судьбе день.
Было довольно жарко. В самом разгаре стояло бабье лето. Громко стрекотали кузнечики, прощаясь с теплом. Взрыв раздался неожиданно. Санька Феоктистов, шедший впереди, подорвался на мине, когда они вышли на тропинку за заброшенным коровником с провалившейся гнилой крышей.
Трофимов поднял голову, стряхнул с себя землю. Санек неподвижно лежал на спине метрах в двенадцати от него. Ветерком относило клуб дыма и пыли от места взрыва. От соседнего дома к ним, оглядываясь по сторонам, бежали сержант Куприянов и старший лейтенант Заломов. Алексей поднялся и нерешительно шагнул к Саньке. В голове звенело, уши заложило. Он смотрел внимательно под ноги. Вдруг что-то блеснуло на солнце в развалинах бывшей кузни, расположенной метрах в ста пятидесяти от коровника, и очередь оттуда прошлась сбоку от прапорщика, по кустам лебеды и полыни. Он упал, вжался лицом в землю и юркой ящерицей отполз назад, к коровнику. Из развалин рьяно долбили из пулемета, выкашивая, словно косой, все вокруг.
Конфуций, укрывшись за углом, от волнения еле перевел дух и начал короткими жалящими очередями обстреливать развалины. Он чувствовал, что физиономия у него горит, будто надавали хлестких пощечин, ноздри трепетали от учащенного дыхания. Вдруг лежащий впереди, окровавленный Санек зашевелился, зацарапал растопыренными пальцами землю и громко застонал.
– Бля! Положит парня, как пить дать! – крикнул подбежавший Куприянов, устраиваясь рядом и поддерживая огнем товарища. – Игорь, долбани «мухой»!
Старший лейтенант Заломов раздвинул и вскинул к плечу гранатомет.
– Погоди! Не высовывайся! Мы сейчас отвлечем гада! – сержант пристегнул спаренный магазин другой стороной.
Куприянов с Трофимовым дружно ударили очередями по руинам.
– Работай! – проорал сержант.
За спиной ухнуло. В развалинах взметнулось пламя. Пулеметчик умолк.
– Прикройте меня! – крикнул Куприянов и, пригнувшись, побежал к Саньке.
Под трескотню выстрелов добежав до него, ухватил за разгрузку и поволок к сараю. У стены он опустил тяжелораненого на землю. Глаза у Санька были словно остекленевшие, он продолжал дико стонать.