Конгрегация. Гексалогия
Шрифт:
Для завершения проделанной работы не хватало донесения нового секретаря, однако уже сейчас Курт мог сказать с кое-какой твердостью, что за последние несколько месяцев Филипп Шлаг сильно подобрел – не зарегистрированных им нарушителей было слишком уж много; и даже не зная, сколько каждый из них заплатил ему за молчание перед ректоратом, можно было предположить, что покойный незадолго до смерти должен был сколотить, по студенческим меркам, небольшое состояние, из коего уж точно нельзя было не найти средств на оплату жилья.
Разумеется, сведений было недостаточно, однако, насколько
Вот только, если верить утверждениям его соседей, игрой почивший не увлекался, не в меру хмельным его не видели ни разу, а любовницы он не имел.
Глава 6
Трактир, куда этим вечером господин дознаватель направился в сопровождении Бруно, назывался «Веселая Кошка», однако все просто говорили «у студентов», поминая старое двухэтажное строение неподалеку от университета, и каждый, кому было до этого дело, понимал, о чем речь. Существовало, правду сказать, и еще одно именование, распространенное среди жителей Кельна, и какой-то шутник даже подправил жирным углем вывеску, дав трактиру нелегитимное имя «Веселый еретик».[104]
Держатель этого местечка некогда разумно рассудил, что задирать цены нет смысла, и вскоре к этому самому близкому к месту учебы и самому дешевому при том заведению потянулись слушатели Кельнского хранилища знаний; в результате вот уже не первый десяток лет трактирчик не так чтоб процветал, однако держался на плаву куда увереннее прочих благодаря своим постоянным посетителям.
– В этом месте есть несколько правил, – обмолвился Бруно, когда до «Кошки» оставалось два поворота улицы. – Во-первых, никаких драк внутри.
– Хорошее правило, – заметил он с усмешкой.
– И второе – по возможности не привлекать к разборкам с посетителями городскую стражу; официально этот трактирчик к университету не имеет ровно никакого касательства, однако кой-какие обычаи университетской общины в него перенесены, скажу так, негласно.
Некоторые из них придется подправить, мысленно возразил Курт; если и теперь в ответ на его вопросы ему начнут проповедовать ценности студенческих традиций, у него не останется иного выбора, кроме как, поправ установленные хозяином законы, припомнить corpus juris legitimum.[105] Правда, этого он был намерен избежать по двум причинам: во-первых, к явным нарушителям устоявшихся обыкновений отношение всегда и везде крайне неприязненное, вне зависимости от их правоты, а во-вторых, подобный поворот событий, когда у майстера инквизитора его должность останется единственным способом давления, будет означать, что словесную брань с кучкой студиозусов он проиграл…
– И последнее, – перехватив его руку, уже протянувшуюся к двери, добавил Бруно. – У меня среди этих людей не так чтоб друзья, однако – приятели есть; поумерь, Бога ради, свой пыл, не рассорь меня с ними.
Курт
– Если твои приятели не разделяют твоих симпатий к тайным обществам, все пройдет тихо, – не сумел удержаться он, снова в ту же секунду начав корить себя за несдержанность и едва удерживая себя теперь от того, чтобы извиниться; и тот факт, что Бруно вновь все снес незлобиво, лишь добавил камень к той груде тяжести, что скопилась на душе.
– Тайные общества, – почти хладнокровно откликнулся подопечный, – это традиционное развлечение студентов, посему тебе просто придется сделать над собой усилие.
Не дожидаясь продолжения их столь приятной беседы, тот толкнул дверь, входя, и Курту ничего не оставалось, как просто молча шагнуть следом.
Первый этаж оказался малолюден, и, стоило ему прикрыть дверь за спиною, к вошедшим обернулись все присутствующие; Курт замер на пороге, оглядывая ожидающие лица, видя, как на большинстве из них простое любопытство сменяется либо разочарованием, либо неприязнью, либо всего лишь равнодушием, а из-за дальнего стола тихо донеслось во всеобщем вдруг возникшем безмолвии:
– Оп-паньки; вот так люди…
– D'eja-vu, – пробормотал он себе под нос, перехватив взгляд своего подопечного; тот невольно усмехнулся, вряд ли уразумев сказанное, но поняв смысл, и кивком указал на пустующий стол у стены.
– Хоффмайер, сегодня тебя хозяева без поводка не пустили? – донеслось им в спину. – В чем проштрафился? На ковер наделал?
– Отвали, – шикнул тот, не оборачиваясь, и Курт приподнял бровь в напускном удивлении:
– Приятели у тебя тут, ты сказал? взглянуть бы тогда на твоих недругов.
– Посмотрите в зеркало, – едва слышно пробормотал некто за соседним столом, и он круто развернулся, вперив взгляд в наглеца; тот снес горящий взор господина дознавателя безмятежно, не отрывая губ от поразительно чистой кружки, и, выдержав довольно долгую паузу, чуть приподнялся, несколько нетвердо держась в полувертикальном положении, изобразил поклон и отодвинул кружку в сторону. – Герман Фельсбау. Вы меня разыскивали, насколько я слышал?
– Объяснись-ка, – потребовал Курт, остановившись напротив, и, упершись в стол кулаками, склонился к столь нежданно разыскавшемуся свидетелю; тот пожал плечами:
– А что тут объяснять, майстер Гессе? Вы опросили почти всех соседей, стало быть, вам нужен и я, а со мною вы до сей поры не побеседовали, а это значит…
– Ты понял, о чем я.
– Так и здесь разъяснять нечего, – ответил студент по-прежнему спокойно и, перехватив взгляд бывшего студента за спиной Курта, махнул чуть пошатывающейся рукой: – Не делай мне страшные глаза, Хоффмайер, я не собираюсь дерзить твоему начальству. Вы, майстер инквизитор, для него в этом заведении самый страшный недруг, ибо нет ни одного острослова, которому не пришло бы в голову поерничать на предмет «пса псов Господних». Просто не обращайте на них внимания; чего вы хотите от прогульщиков с юридического факультета?