Конгрегация. Гексалогия
Шрифт:
– Доброго дня, ваше сиятельство, – с неприкрыто лицемерным радушием ответил Керн. – Присядете?
– К черту, – отрезал герцог, нахмурясь. – Я устал, и у меня нет никакого желания задерживаться в вашей… обители благочестия более необходимого. Что за история с моей племянницей?
– Полагаю, – терпеливо откликнулся Керн, – вашему сиятельству и без моих пояснений все известно, однако я отвечу, если вам столь необходимо услышать это именно из моих уст. Пфальцграфиня Маргарет фон Шёнборн арестована по обвинению в использовании чародейства с целью оказать… давление на действующего следователя Конгрегации. Пока formula accusatoria[218] достаточно мягкая, ваше сиятельство,
– Это он? – палец в потрепанной поводьями перчатке ткнул в сторону Курта; он распрямился, глядя снизу вверх на то, как герцог приблизился, разглядывая его в упор, не стесняясь. – Таких моя племянница могла бы получить десяток безо всяких колдовских вычур, одним движением ресниц. Вы что – смеетесь?
Ланц за спиной герцога сделал страшные глаза, призывая к терпению; Курт осторожно перевел дыхание и промолчал.
– Раскрывать вам подробности дела я не имею права, – голос Керна был спокоен и почти приветлив. – Когда дознание будет окончено, вы получите ответы на любые вопросы сполна, ваше сиятельство, но пока все, что я могу вам сказать, я уже сказал. Мне в чем-то понятно ваше недовольство…
– «Недовольство», – повторил фон Аусхазен четко. – «Недовольство», майстер обер-инквизитор, это когда у коня на прогулке слетает подкова. Когда прислуга украла окорок из кладовой, когда сосед пристрелил кролика на моих угодьях – вот тогда «недовольство». А когда мою племянницу, пфальцграфиню фон Шёнборн, сажают в тюрьму, как какую-то торговку, по идиотскому, бессмысленному обвинению – это уже не «недовольство». Это справедливый гнев.
– Для Святой Инквизиции, – по-прежнему выдержанно возразил Керн, – нет различий между низшим и благородным, ваше сиятельство. Конгрегация судит по справедливости каждого, невзирая на чины и лица, justitia simulata[219] Конгрегацией не приемлется, и в наших камерах могут пребывать подле друг друга и пастух, и герцог…
– Вы это на что намекаете, майстер обер-инквизитор?
– Вы утомлены, ваше сиятельство, – сострадающе улыбнулся Керн. – Поэтому вам слышится то, что не было сказано. Я же лишь желал напомнить вам, что Святая Инквизиция не станет прекращать расследование лишь оттого, что среди обвиняемых оказалась особа…
– Арестованных, – поправил герцог с такой же дружелюбной улыбкой. – Пока ей не предъявлено обвинений на суде – она арестованная.
– … среди арестованных, – с готовностью поправился Керн, – оказалась особа высокого положения. Дознание ведется accurate et sine ullo studio,[220] смею вас заверить, и, вынужден огорчить, пока улики говорят о полной виновности госпожи фон Шёнборн.
– Какие улики?
Керн развел руками, взглянув на собеседника с укоризной:
– Ваше сиятельство, я не могу вам сказать этого, ведь вы сами это знаете. Единственное, что я могу еще добавить, это то, что госпожа пфальцграфиня изъявила желание призвать вас в свидетели своей невиновности; мой долг велит мне соблюсти устав дознания, посему я обязан говорить с вами. Есть вам, что добавить к уже сказанному, ваше сиятельство?
– Да, есть! – вновь повысил голос герцог. – Моя племянница – взбалмошная и безответственная девчонка, но она никогда не делала того, что вы на нее навешиваете, что бы это ни было! Все эти обвинения – вздор!
– Мы обязательно примем к сведению ваше мнение, ваше сиятельство, – кивнул Керн с таким серьезным лицом, что герцога перекосило.
– И еще одно, майстер обер-инквизитор, – добавил фон Аусхазен, сжав кулак и шагнув к Керну ближе. – Если, как вы говорите, у вас достаточно улик – начинайте судебное разбирательство. Немедленно. Если улик недостаточно – это означает, что обвинить мою
– Госпожа фон Шёнборн имеет право потребовать начала суда. Она своим правом не воспользовалась, и от нее мы не слышали…
– Ну так слышите от меня, – с угрожающим спокойствием перебил герцог. – Как я уже сказал, я не желаю торчать здесь весь день, посему, майстер обер-инквизитор, давайте оставим эти словеса и перейдем к делу. Я изложу свою мысль просто. Или вы начинаете суд с тем, что у вас на нее есть – безотлагательно, завтра же – и тогда мы посмотрим, кто прав; или же признаете свою ошибку и отпускаете ее с полным оправданием и извинениями. Я выражаюсь ясно?
– Ясно и недвусмысленно, ваше сиятельство, – усмехнулся Керн; тот кивнул.
– Рад, что мы понимаем друг друга. Но учтите, майстер обер-инквизитор: если вы затеете суд, говорить вы будете уже не со мной. Князь-епископ, который оббил вам порог, это – так, мелкая пташка. Понимаете меня? Уж я постараюсь, чтобы суд продолжался столько времени, сколько будет достаточно для прибытия эмиссара лично от Его Святейшества; или, думаете, мне такое не под силу?
– О нет, – улыбнулся Керн тихо. – Уверен, вы это сможете…
– Не слишком вам этого хочется, верно, майстер обер-инквизитор? – фон Аусхазен растянул ответную улыбку – правда, более неподдельную и удовлетворенную, нежели принужденная гримаса Керна. – Причем, я ведь не в Рим снаряжу посыльного, я обращусь к Папе в Авиньоне. Вы готовы пойти на конфронтацию с такими силами ради желания осудить несчастную вдову? Которая, возможно, провинилась лишь в том, что решила отвергнуть докучливое внимание вашего мальчишки, за что он и мстит ей теперь… Будьте уверены, уже завтрашним днем так будет говорить весь Кельн, если мы не придем к согласию.
– Вы полагаете, ваше сиятельство, – не повышая голоса, поинтересовался Керн, – откровенное запугивание служителей Конгрегации – хорошая идея?.. Мне ведь тоже есть чем вас припугнуть. Что касается агентов, способных распустить нужный слух, то уже сегодня я могу заставить весь город судачить о том, как пфальцграфиня фон Шёнборн под покровительством своего дядюшки попыталась чародейским путем заполучить контроль над одним из служителей Конгрегации, дабы разрушить эту святую общину изнутри. Доказательством тому послужит ваше ревностное апеллирование к авиньонскому Папе; как вы полагаете, понравится людям мысль о том, что вы ратуете за установление власти этой французской когорты над исконными немецкими землями? Или – выбирайте – за установление власти обладающих колдовской силой над обычным людом, для чего вы и стремитесь окоротить Конгрегацию, которая единственная способна вам противостоять…
– Вы хотите войны, майстер обер-инквизитор? – сощурился герцог. – Вы получите войну; вы получите бойню, ибо столкновения с прочим миром вам сейчас не выдержать. Я это знаю. Конгрегация к такому не готова.
– Войны? Я не в том возрасте, ваше сиятельство, когда принято тяготеть к противостояниям по доброй воле; однако, будьте уверены, при необходимости мы пойдем до конца. Авиньон? Эмиссар? Пусть. Только спорить и доказывать что-либо он будет не мне. Как только мы должным образом донесем до всех мысль о том, что хранительница императорского пфальца – м еста, где престолодержец останавливается в своих путешествиях по Германии! – суть ведьма и злоумышленница, неужто вы полагаете, что Его Императорское Величество будет просто спокойно сидеть и смотреть на происходящее? Вы столкнете с Папой не только Конгрегацию, вы столкнете с папским престолом германский трон. Вы этого хотите, ваше сиятельство? Это будет.