Конгрегация. Гексалогия
Шрифт:
– Пока жив, – повторил Курт, бросив беглый взгляд на засевший в боку гребень. – Но это ненадолго… И – что вы там говорили об оставшемся ему получасе, госпожа фон Рихтхофен?
– Он отравил себя, – пояснила Адельхайда, не пытаясь приблизиться и даже отступив назад, где у порога, не решаясь войти, замер Император. – Я вынудила его сознаться в предательстве Его Величества, и Рупрехт принял яд.
– Теперь вы ничего не узнаете, – хрипло выговорил фон Люфтенхаймер, вдруг перестав вырываться, и расслабился, лежа на полу и глядя на пленителей с болезненной улыбкой. – Вам ничего не узнать, никого не найти, ничего не предотвратить. И этой ночью Прагу не спасет ничто – ни языческие боги, ни христианские молитвы. Вы
– Сдается мне, он еще и пьян, – тихо заметил Блок, потянув носом воздух; Курт ему не ответил, глядя в бледнеющее лицо фон Люфтенхаймера молча еще мгновение и прогоняя в голове все то, что узнал, услышал, увидел…
– Выйдите, – велел он, наконец. – Бруно, ты тоже. Все. Кроме госпожи фон Рихтхофен, она мне потребуется.
В ответ не раздалось ни звука и ни движения, и Курт повысил голос:
– Буркхард, давайте не будем меряться полномочиями, просто сделайте, как я сказал!
Тот промедлил еще мгновение и, наконец, кивнул сослуживцу в сторону двери.
– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – пожал плечами Блок и, выдернув из ножен фон Люфтенхаймера его кинжал, поднялся. – Если что – мы рядом.
– И что же вы собрались со мною делать, майстер Гессе? – криво ухмыльнулся рыцарь, когда Адельхайда, закрыв за спинами ушедших дверь, медленно приблизилась. – Собираетесь выбить из меня имена моих сообщников?
– Имя главного из них и без того известно, – тихо произнесла Адельхайда и пояснила, когда Курт вопросительно обернулся к ней: – Каспар. Он здесь, в Праге. Все произошедшее – его рук дело.
– Каспар… – повторил Курт, глядя в лицо лежащего на полу человека и видя в глазах его лишь обреченное, злое торжество. – И ты, наивный мальчишка, решил, что отомстить за смерть своей сестры можно с помощью ее же убийцы?
Взгляд фон Люфтенхаймера потемнел, едва не погасив усмешку.
– Не пытайся со мной играть, – выговорил рыцарь с усилием. – Все твои уловки я знаю наперед.
– А никаких уловок не нужно, – равнодушно пожал плечами Курт. – Лишь правда. Ты затеял все это, чтобы свести счеты с теми, кто имел отношение к смерти твоей сестры, как я понимаю? Так вот одного человека ты в свой перечень не внес; вместо этого ты исполнял его приказы. Душа твоей бедной сестры сейчас, наверное, беснуется, видя столь непроходимую туполобость. Впрочем, что с вас, рыцарей, взять…
– Просто уловка, – повторил фон Люфтенхаймер уверенно, но нельзя было не увидеть, как в глазах, на самом дне, уже ожило и заплескалось сомнение…
– Можно и так сказать, – кивнул Курт. – Ибо хрен бы ты от меня это услышал, если бы мне не нужно было услышать что-то от тебя. Меняемся? Я открою тебе две тайны, касающиеся смерти Хелены, которые тебе не известны – кто на самом деле виноват в случившемся с ней и как на самом деле она умерла… Даже не так: я докажу это. А ты в ответ – только одно: где я могу найти тех, кто затеял все это. Их обиталище в Праге. По-моему, честно, нет? Я даже переплачиваю.
– Виноват во всем ты, и умерла она, потому что ее убили твои сослужители!
– А вот и нет, Рупрехт. Наши ее не убивали. Мне это известно доподлинно, ранг позволяет знать и не такие тайны. Так вот я – знаю. А ты – нет. Если хочешь узнать это хотя бы перед смертью – принимай мое предложение.
Фон Люфтенхаймер лежал неподвижно еще мгновение, пристально глядя в его глаза и пытаясь увидеть что-то, разгадать, понять…
– Поклянись, – произнес рыцарь, наконец. – Поклянись, что говоришь правду, на Знаке. Он равноценен распятию; так поклянись на нем, что Каспар замешан в смерти Хелены и что это не вы убили ее.
Курт, помедлив, приподнял Сигнум за цепочку, положив его на ладонь, и Адельхайда, опустившись коленями на пол рядом с ним, перехватила его руку.
– Не надо, – попросила она тихо. – Это уже слишком. Даже для тебя.
– Нет, – возразил Курт. – Не слишком. Потому что – клянусь – это правда. Правда то, что Каспар приложил руку к ее гибели, и правда то, что никто из служителей Конгрегации или по приказу служителя Конгрегации не убивал ее.
Фон Люфтенхаймер зло застонал, зажмурившись, и он усмехнулся:
– Каспар мастер ловить на пустые удочки простаков вроде тебя или меня когда-то…
– Говори, – оборвал рыцарь, вновь вперив в своего пленителя горящий бешенством взгляд. – Говори ты первый!
– Хорошо, – пожал плечами Курт. – Он ведь наверняка сказал тебе, кто затеял всю ту историю в Ульме? Говорил, что его зовут Мельхиор, что это старик, который вечно портит любое дело, за которое берется? Что именно он подставил под удар Конгрегации ульмского стрига, твоего отца и Хелену заодно?.. Вижу, сказал. Так вот, он сказал не всё. То дело так и осталось бы нераскрытым, я никогда не понял бы, кто за всем стоит, никогда не попал бы в замок твоего отца, не убил бы захвативших его стригов, не пленил бы твою сестру, и она не оказалась бы в наших застенках, если бы не Каспар. Мельхиор знал, чего от меня можно ожидать, и он тогда подослал ко мне убийц. Хороших, опытных. От меня бы мокрого места не осталось. Но Каспар… Понимаешь, он немного не в себе. Думаю, ты это заметил, общаясь с ним. Так вот, у него есть навязчивая идея, что убить меня должен только он, причем не когда вздумается, а лишь когда я буду, по его мнению, наиболее серьезным противником. В те годы, как он полагал, я таковым не являлся. И вот Каспар убил моих убийц, чтобы они не прерывали моего жизненного пути и не лишали его удовольствия разобраться со мною лично. То, что из-за этого погибли все вышеперечисленные (да-да, включая Хелену) – было, по его мнению, мелочью, а заодно послужило для меня неоценимым опытом, что позволило мне подняться на ступеньку выше в его глазах… Так-то, Рупрехт, – показно вздохнул Курт и, глядя во все более темнеющее лицо рыцаря, кивнул: – Я вижу, тебе не приходит в голову сказать, что я лгу. Похоже, ты и впрямь общался с ним достаточно долго для того, чтобы понять: это правда. А теперь – твоя очередь. Где я могу найти его? Где он прячется? В конце концов, если ты и вправду желаешь мести, это хорошая возможность покарать одного из главных виновников. Пусть и руками другого.
– Ты обещал рассказать, как умерла моя сестра, – не сразу отозвался фон Люфтенхаймер; голос был теперь едва слышным и сиплым – то ли яд доделывал свою работу, то ли сквозь рану, нанесенную Адельхайдой, уходила жизнь, а быть может, все это разом уже забирало последние силы.
– Твоя очередь, – повторил Курт настойчиво. – Иначе мы оба останемся при своем. Я – продолжу жить с незавершенным расследованием, ты – умрешь, зная, что всё провалил. Где он, Рупрехт?
– Я не знаю, – уже чуть слышно ответил фон Люфтенхаймер. – Есть арендованный дом в Праге, там мы встречались. В доме живут двое; один похож на кастильца, другой совершенно точно немец. Каспар никогда не звал их по имени, но кастилец… или кто он там… и есть тот, кто имеет какую-то власть управлять Дикой Охотой. Не знаю, как. Не знаю, когда Каспар бывает там, живет или лишь приходит на встречи; со мною он всегда договаривался загодя.
– Где этот дом?
– Торговые ряды. Рядом с ними есть улица, где обитают золотых дел мастера. Многие дома в том квартале сдаются… Тот дом здесь зовут «домом Зденека».
– Златницка уличка. Я знаю, где это, – тихо проговорила Адельхайда, и рыцарь кивнул одним взглядом:
– Стало быть, всё. Я сказал все, что мне было известно. Теперь говори ты. Твой черед.
– Ты что-то упоминал о Праге, которую ничто не спасет этой ночью? – не ответив, спросил Курт. – Что это будет?