Кони, кони…
Шрифт:
В добрые старые времена команчи устроили бы тут засаду, сказал Блевинс.
Надеюсь, у них хватило бы ума взять с собой шашки или карты. А то тут с тоски подохнуть можно. За год ни одной живой души, ответил Ролинс.
В старину тут было гораздо больше путников, воз разил Блевинс.
Что ты смыслишь в старине, хрен собачий, сказал Ролинс, грустно озирая пустынные места.
Кто-нибудь еще будет есть, спросил Джон Грейди.
Куда там. Я сейчас лопну, сказал Ролинс.
Джон Грейди завязал остатки еды в узелок,
На ночлег устроились в балке неподалеку от дороги. Они развели костер и, сидя на песке, долго смотре ли на тлеющие угли.
Блевинс, ты ковбой, спросил Ролинс.
Ковбои мне нравятся.
Они всем нравятся.
Ну, я не великий наездник. Но в седле держусь.
Правда, спросил Ролинс.
И он тоже умеет ездить, сказал Блевинс, кивая в сторону Джона Грейди, сидевшего по другую сторону костра.
Почему ты так решил?
Потому что умеет, и все.
А что, если я скажу тебе, что он занимается этим не давно? Что он никогда не садился на лошадь, на которой не удержалась бы девчонка?
Тогда я отвечу, что ты выдумываешь.
А если я скажу, что он лучший наездник, каких я только видел?
Блевинс молча сплюнул в костер.
Не веришь?
Почему не верю?.. Просто все зависит от того, кого ты видел.
Я, например, видел Рыжего Бугера.
Точно?
Точно.
По-твоему, он обскачет Бугера?
Запросто.
Ну, это еще бабушка надвое сказала…
Тоже мне великий знаток, усмехнулся Ролинс. Рыжий Бугер давным-давно перешел в мир иной.
Не слушай ты его, посоветовал Блевинсу Джон Грейди.
Ролинс переложил ноги, снова скрестил их и кивнул в сторону Джона Грейди.
На самом деле он сердится, потому как мои речи мешают ему похвастаться самому.
Ну и трепло!
Вот видишь, обрадовался Ролинс. Задело за живое…
Блевинс наклонился к костру и сплюнул.
Разве можно говорить на полном серьезе, что один не просто ездит лучше кого-то другого, а вообще лучше всех?
Конечно, нельзя, кивнул Джон Грейди. Это он так, дурака валяет.
Классных наездников хватает, продолжал Блевинс.
Сущая правда, сказал Ролинс. Классных наездников хватает, но я удостоился чести видеть одного из лучших. И теперь он сидит напротив тебя, дружище Блевинс.
Оставь парня в покое, не приставай, сказал Джон Грейди.
Разве я к нему пристаю, удивился Ролинс. Ну скажи честно, дружище, неужели я тебя обидел?
Все нормально, пробормотал Блевинс.
То-то же! Так что передай этому самому Джо, что я к тебе не пристаю.
Я уже сказал.
Оставь парня в покое, повторил Джон Грейди.
Потом
Ну и где, по-твоему, этот обещанный рай, спросил Ролинс.
Джон Грейди снял шляпу, подставив ветру разгоряченное лицо.
В этих краях никогда не знаешь, что будет дальше, сказал он. Вот приедем на место, тогда поймем, что к чему.
Главное, чтобы не зря стараться.
Не беспокойся, приятель, не пропадем.
Вас понял.
Они ехали по северному склону, и тень от горы да вала прохладу. В каменистых лощинах росли вечнозеленые ясени, хурма, эвкалипты. С дерева перед ними вспорхнул ястреб и, описав несколько кругов в подступавших сумерках, снова сел. Тропа шла то вверх, то вниз, постоянно приходилось огибать скалы, и они посылали коней вперед по сланцевым уступам, сдавливая каблуками лошадиные бока.
Вскоре совсем стемнело, и они устроили привал в горах на каменистом выступе, покрытом песком. Ночью их разбудили звуки, которых они раньше не слышали – где-то на юго-западе кто-то трижды провыл, потом снова наступила тишина.
Ты слышал, спросил Ролинс.
Еще бы!
Волк?
Похоже.
Джон Грейди лежал, завернувшись в одеяло, и смотрел на узкий серп месяца, зацепившийся за горный хребет. В сине-черном небе Плеяды устремлялись вверх, в ту самую всепоглощающую тьму, что правила миром, и тянули за собой и бриллиант Ориона, и ожерелье Кассиопеи. Плеяды двигались по фосфоресцирующему мраку, словно гигантский бредень. Джон Грейди лежал, слушал, как сопят его спутники, созерцая и дикую природу вокруг, и неведомые дали в себе самом.
Утро выдалось холодным. Когда они проснулись еще до зари, оказалось, что Блевинс уже встал, развел костер и сидит, съежившись, у огня в своей легкой одежонке. Джон Грейди выбрался из-под одеяла, надел сапоги, куртку и отправился посмотреть на незнакомые места, очертания которых проступали из предрассветной мглы.
Они допили остатки кофе, заев тортильями, в которых темнели полоски острого соуса.
Ну и куда теперь понесет нас судьба, спросил Джона Грейди Ролинс.
Не знаю. Как говорится, бог не выдаст, свинья не съест.
А твой партнер немного слинял с лица.
У него маловато бекона на костях.
Да и у тебя тоже.
Они смотрели, как прямо перед ними встает солнце. Кони, пасшиеся неподалеку, подняли головы и тоже уставились на светило. Ролинс, допив последние капли кофе и вытряхнув гущу, достал из кармана кисет.
Как ты думаешь, настанет когда-нибудь день, когда солнце не взойдет, спросил он.
Да. День Страшного суда.
Ну и когда, по-твоему, это случится?
Когда Он сочтет это необходимым.