Конкиста по-русски
Шрифт:
Документ 14
Извлечение из определения Астраханского окружного суда по делу о морском разбойном нападении на купца второй гильдии Каракозова Тимофея Ивановича, владельца ватаги Каракозова, занимающейся добычей и упаковкой черной икры; российскоподданного, православного, проживающего в Астрахани в собственном доме на Студенецкой набережной.
Двадцать первое августа 1911 года.
Определение вошло в законную силу двадцать первого числа августа месяца 1911 года в три часа пополудни.
Определение Астраханского окружного суда утверждаю. 21 августа 1911 г., г. Астрахань.
Астраханский губернатор, наказной атаман астраханского казачьего войска генерал-лейтенант Соколовский Иван Николаевич.
Председатель Астраханского окружного суда
1911 года августа девятого дня в 3 часа пополудни определение сиё объявлено в присутствии:
Прокурора Астраханского окружного суда коллежского советника юстиции первого класса Шавердова Юлиана Аполлоновича, при секретаре – коллежском регистраторе Юхновском Станиславе Витальевиче, при писаре Гершговец Яне Александровиче, потерпевшем Каракозове Тимофее Ивановиче, при адвокате потерпевшего фон Берггольд Иоахиме, адвокате Прянишникове Петре Ивановиче, причем мною было объяснено участвующим в деле лицам, в каковой срок и в каковом порядке они могут обжаловать определение, и предъявлен протокол судебного заседания.
Председатель Астраханского окружного суда
Лешинков П.А.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ
Астраханский окружной суд под председательством судьи Лешинкова П.А. в открытом судебном заседании, в котором присутствовали:
Временные члены: полковник Перфильев Ф.Ф., купец Дулин А.С., купец Аристархов С.С., учитель реального училища Кузьмин А.С.
Дело доложено прокурором Астраханского окружного суда коллежским советником юстиции первого класса Шавердовым Ю.А.
Дело рассматривается в Астраханском окружном суде по ходатайству прокурора Красноводской судебной палаты в связи с тяжелой болезнью потерпевшего.
Исследовав материалы дела и заслушав показания свидетелей, адвоката потерпевшего фон Берггольд Иоахима, адвоката Прянишникова Петра Ивановича и речь самого потерпевшего – Каракозова Тимофея Ивановича, приняв во внимание вердикт временных членов, суд
ОПРЕДЕЛИЛ:
Дело о морском разбойном нападении на купца второй гильдии Каракозова Тимофея Ивановича прекратить на основании заявления потерпевшего.
Заявление Красноводского уездного исправника общей полиции о привлечении к уголовной ответственности Каракозова Тимофея Ивановича за убийство двух и более человек в состоянии превышения пределов необходимой обороны оставить без рассмотрения в связи с отсутствием в материалах дела доказательств события преступления.
Настоящее определение по вступлении его в законную силу, на основании ст.19 Положения об усиленной охране, представить на утверждение Астраханскому губернатору, наказному атаману астраханского казачьего войска генерал-лейтенанту Соколовскому Ивану Николаевичу.
Подписи:
Председатель Астраханского окружного суда
Лешинков П. А.
Временные члены: полковник Перфильев, купец Дулин,
купец Аристархов, учитель реального училища Кузьмин.
Секретарь – коллежский регистратор Юхновский С.В.
Гербовая печать».
Частным определением в адрес Красноводского приставства общей полиции Астраханский городской суд указал о недопустимости содержания под стражей свидетелей обвинения – туркмен племени гёклен из аула Кара-Агач Амангельды, Ашир-Клыча, Батыра и Бяшима, которые и были освобождены из-под стражи в зале суда.
Определения суда обжалованы не были.
Отсутствовавший на суде редактор астраханской газеты «Востокъ» Пятницкий Николай Николаевич переговорил по телефону с адвокатом потерпевшего Иоахимом фон Берггольдом и в утреннем выпуске газеты следующего дня напечатал статью, полную сочувствия к коммерсанту, подвергнувшемуся разбойному нападению, и восторженных похвал в адрес молодых туркменских рыбаков, спасших Каракозова от неминуемой смерти.
Каракозов заказал в Астраханском епархиальном соборе благодарственный молебен, был трезв и серьезен. Пожертвовал и на храм, и на сирот, и на убогих, а после молебна закатил в собственном доме званый обед, продолжавшийся трое суток…
Глава 8
1 сентября 1911 года.
Аул Кара-Агач со дня своего основания не знал подобного праздника. Две свадьбы справлялись в ауле в один день.
Весь аул прибран к большому тою – свадебному пиру. С восходом солнца улочки политы и выметены. Самый большой аульный двор в усадьбе старшины Балкан-Байрам-бая готовится принять столько гостей, сколько придет к застолью. От палящего солнца двор надежно защищен высокой беседкой, увитой виноградными лозами. От распутицы вымощен хорошо подобранной и подогнанной каменной плиткой. Сегодня от крыльца дома до ворот весь двор устлан кошмами и коврами по старому обычаю, в котором принимает участие каждая аульная семья. Теперь по этому двору в обуви ходить никто не будет. На заднем дворе режут баранов. Острый туркменский нож и ловкие руки в минуту снимают шкуры, разделывают туши, и вот уже семь больших казанов дымятся ароматами вареной и жареной баранины. Два пятиведерных тульских самовара (подарок купца Каракозова) будут поить чаем всех жаждущих.
На окраине аула – толпа любопытных, здесь готовятся к скачкам. К сожалению почтеннейшей публики, результат скачек абсолютно известен еще до начала состязания. На весь аул только два ахалтекинца, оба принадлежат Байрам-баю. Так что можно только гадать, кто из них будет первым – гнедой или рыжий. Остальные кони также всем известны, их призовые места на всех скачках всегда одни и те же. Тем не менее призы ждут победителей: ковер, халат и трехмесячная белая овечка.
Однако кто же виновники торжества? Это наши знакомые.
Амангельды высватал свою любимую Алтынсай (Золотой Месяц), уплатил требуемый калым и ждал часа, когда невесту привезут на белом верблюде, богато убранном коврами, разноцветными шерстяными кистями и медными колокольчиками. Молодой жених примет невесту не в старой глинобитной мазанке своих родителей, но в собственной новой юрте, убранной еще не топтаными цветными войлоками и коврами. В его очаге огонь впервые будет разведен молодой хозяйкой. У стен юрты – два сундука, полные добра, – от посуды до отрезов русского сукна и бархата, под потолком – доселе невиданная в ауле вещь – русская семилинейная морская масляная лампа «летучая мышь».
Второй жених – Ашир-Клыч – неожиданно для него самого был просватан к единственной дочери аульного старшины – Балкан-Байрам-бая. Красавица Гёзель для аульных женихов была недосягаемой звездой. Достойный калым, красивый сильный джигит, сирота, грамотей, музыкант, друг богатого сильного русского – какого еще мужа своей дочери надо было искать старому баю?! Туркменская пословица учит: «Хороший зять – отец невесты приобрел сына, плохой зять – потерял дочь!». Ашир-Клычу не нужно строить собственный дом. По старой туркменской традиции девушку никто не спрашивал, хочет ли она замуж за Ашир-Клыча. Но что-то в доме не слышно девичьих слез. Женская половина полна подругами-девушками, по их счастливым лицам можно без труда догадаться и о выражении лица самой невесты. Из окна во двор доносятся девичьи песни – «ляле»:
Я к реке веду напоить коня.Можешь, не таясь, глянуть на меня.Но, батыр, не думай, что я – твоя.Как голубка в небе, свободна я!В усадьбе аульного старшины Балкан-Байрам-бая уже неделю гостит Каракозов. Хозяин дома с ним в друзьях неразлучных. Каракозов называет аульного старшину просто Байрамом, а Байрам-бай его – просто Тимофеем, иногда «Карагёзом», но это в шутку, такое имя более пристало жеребцу – «Черный Глаз»! Тимофей Иванович трезв и деловит. Он прибыл в Кара-Агач не только за тем, чтобы заступиться перед баем и аульными аксакалами за неудавшихся аламанщиков, не только за тем, чтобы отблагодарить своих спасителей, сохранивших ему жизнь, корабль и груз от бесславной кончины в водах Каспия. Каракозов – до мозга костей предприниматель, и его командировка от пустынного морского побережья в предгорья Копет-Дага имеет до рубля подсчитанное экономическое обоснование.
На заднем дворе дома две вместительные двухосные крытые белым брезентом рессорные английские фуры, уже запряженные четверками серых воронежских битюгов. Здоровенные молодые возницы на одно лицо – русоголовые, голубоглазые, с выгоревшими под азиатским солнцем ухоженными бородами. Это молокане – русские возницы Ост-Индийской торговой компании, по двое на фуру. В руках их общины – весь серьезный конно-гужевый извоз в Закаспии: из Асхабада через Мешхед либо через Астрабад и Тегеран в Индию, от Дели до Калькутты и обратно!
Каракозов знал, кого нанимать: серьезному товару – серьезный транспорт. Товар – каракулевые шкурки, просоленные морской водой и чуть было не сгнившие в трюме шхуны. Жители Кара-Агача отмыли пострадавший каракуль в чистой пресной воде горной речки, очистили то, что можно было очистить, заново отмочили в кислом молоке, снова отмыли, высушили на горных склонах под свежим ветерком, не давая беспощадным прямым солнечным лучам коснуться драгоценных шкурок…
Величина безвозвратной потери в двенадцать процентов вполне устроила Каракозова. Он принимал каракуль по счету, согласно своему гроссбуху, придирчиво мял в руках каждую шкурку, смотрел на просвет и рассчитывался за работу наличной российской серебряной монетой. Аул Кара-Агач разбогател в один день!
Кроме Каракозова, в доме Байрам-бая еще двое русских – чикишлярский пристав общей полиции Федотов Андрей Семенович и начальник Красноводского уездного жандармского отделения ротмистр Георгий Александрович Кудашев-старший. Оба без мундиров, в форменных штанах и в белых нательных рубахах. Сабли в ножнах на портупеях висят на стене, но табельные трехлинейные самовзводные наганы у каждого в кобурах на поясе. Дружба – дружбой… Курят, пьют чай и отчаянно режутся в шахматы «на интерес на вылет». Третий партнер – сам Балкан-Байрам-бай. Больше трех секунд на ход не дается. Партия заканчивается в несколько минут. Ставка – копейка, но сила азарта не в копейках – в эмоциях! Самый азартный – Байрам-бай, ему везет. От игры их не оторвали ни скачки, ни проводы каракозовского обоза.