Конкурент

Настя разглядела его первой – глазастая. И завопила так, что полквартала вздрогнуло и заозиралось:

– Никита?! Никит, стой!

А ведь они пропустили всего по одному коктейлю в баре, но Настя почему-то немного захмелела. Вот, только вышли на улицу, как она какого-то знакомого заприметила. Соня тоже вздрогнула и остановилась, чтобы не мешать им. Мужчина уже садился в такси, когда его окликнули. Так, молодой, стройный, костюмчик дорогущий. Соня вздохнула и закатила глаза к звездному небу, но сквозь дым не разглядела ни одной звезды. Судя по всему, парень этот не просто знакомый Насти, а очередная ее любовь. Вечер может закончиться нескоро и стыдно.

Настя имела привычку влюбляться каждые три недели и всякий раз уверяла, что «с ней такого еще не было». Первая неделя страстной, неразделенной любви, вторая – нелепых попыток подобраться к предмету обожания, и третья – непроходимая тоска от неожиданного расставания. Чаще всего мужчины даже не успевали догадаться, что они целую неделю состояли в отношениях. Здравый смысл на Настю не действовал: она будто вовсе не понимала, что отпугивает всех и степенью своей заинтересованности, и количеством этих самых заинтересованностей. Во всех остальных вопросах старая, еще со школьной скамьи, подруга была безупречна, потому за ней оставлялось право чудить хоть в чем-то.

Но на этот раз она зачем-то позвала:

– Сонь, ты чего замерла? Это же Никита!

Соня посмотрела внимательней. Мужчина повернулся, замер и воскликнул с тем же удивлением, но к счастью, без того же напора:

– Настя? А ты что тут делаешь?

Узнать его не составило труда уже в первую секунду. Точно, Никита Кулагин собственной персоной. У Насти, видимо, тормоза не сработали, окликнула по инерции. Но от изумления и не такое сотворишь. Никита глянул на обеих и тоже вмиг узнал:

– Вот ничего себе! Встретиться в Москве да через столько лет! Вот это совпадение!

Настя зачем-то повизгивала, а Никита зачем-то обнял ее и даже в воздух приподнял. Счастливое воссоединение народов. Соня, кстати говоря, тоже была малость в шоке, потому и улыбалась.

– Сонь, я ж тебя и не узнал сразу! Ну ты и цаца стала! Красота!

От «комплимента» Соня улыбаться прекратила. И ответных приятностей отвешивать не стала. Никита очень изменился, хотя всего лет десять не виделись: вытянулся, еще выше стал, но теперь не напоминал пластмассовую линейку, возмужал. Небритость эта тоже была непривычной. Он в школе был симпатичным, а теперь выглядел неуловимо иначе. Про такого уже не скажешь «милашка», нужно какое-то другое слово. Соне было лень выдумывать подходящие слова.

– И правда, совпадение! – она снова улыбнулась и шагнула ближе. Иногда просто нужно разыгрывать дружелюбие, чтобы люди побыстрее отстали. – Давно в столице?

– Да года два как! – он, по всей видимости, был рад встрече или тоже успешно разыгрывал роль. – Жаль, что были не на связи.

– А мы уже пять! – голосила Настя. – Сразу после института сюда переехали. Ты не знал?

– Как-то даже не интересовался, – он улыбнулся обеим, но было понятно, что скрывается под этой улыбкой – с какой стати ему интересоваться судьбой каких-то там одноклассниц?

Но ведь целых десять лет прошло с последней встречи, то есть с выпускного. Дела давно минувших дней забыты, а они теперь – все трое – серьезные взрослые люди. И, может, Настя не преувеличивает со степенью восторга. Она так же радовалась бы любой знакомой роже из родного города. Наивная и доброжелательная до одури, она всегда такой была. Само собой, что они и телефонами обменялись, и договорились обязательно-обязательно собраться и устроить совместную вылазку в бар. Отговорка, что приличные девушки по барам не шастают, прозвучала бы как-то не к месту, потому Соня просто улыбалась, пока скулы не начало сводить.

Никита наконец-то уехал, обрадовав Настю клятвой быть на связи днем и ночью, после чего подруги отправились к стоянке. Машина с водителем уже давно ждала. Кстати говоря, ни одна из них так и не получила права. То времени не было, то столичные дороги пугали, то снова не стало времени. А потом они и думать об этом перестали – если у человека хватает доходов на личного водителя, то зачем ему переживать о правилах дорожного движения?

Они разместились на заднем сидении, и Соня приветливо кивнула шоферу.

– Петр Алексеич, Анастасию Васильевну завезем, потом меня.

– Понял, Софья Андреевна.

Настя же сразу развернулась – глаза блестящими тарелками наружу торчат. И в очередной раз возликовала без повода:

– Нет, ну ты представляешь? Представляешь, да?

– Представляю, – Соня буркнула в ответ, всеми силами изображая, насколько ей это совпадение успело осточертеть.

Настя сразу скуксилась, будто отражение подруги изобразила.

– Сонь, но столько времени прошло! И не чужие ведь люди. Неужели это важно, что вы когда-то там встречались?

Встречались, было дело. Соня с Никитой в одном дворе росли, даже в детский сад вместе ходили. Потом так же вместе в школе оказались. Не сказать, что такими уж большими друзьями были, просто соседи. Понятное дело, что он за старую знакомую заступался, если требовалось, но на этом вся их дружба и заканчивалась. Даже их родители особо близки не были, самые обычные знакомые. И в девятом классе их обоих и очень синхронно долбануло подростковыми гормонами. Вместе после школьных танцев домой шли, а потом совершенно неожиданно начали целоваться. После чего несколько дней в глаза друг другу посмотреть не могли, но процесс уже был запущен. Никита, как и Соня, в те времена не был в таких делах особо опытным, а тут такое. В общем, накрыло, как обязано накрывать двух симпатичных друг другу людей.

Месяц он ходил кругами, а она уже терзалась романтическими переживаниями и недоумевала, как в мальчике, знакомом с детсадовского горшка, героя девичьих фантазий не разглядела. И вот через месяц они снова шли вместе домой, когда он взял ее за руку – ладонь потная, голос срывающийся от волнения:

– Соньк, а давай встречаться?

Она покраснела, побледнела поверх красноты полосами и заявила заикаясь:

– Ну ты и дурак, Кулагин! А давай.

И после этого все сразу стало серьезно. Они были молодыми и глупыми, но все, происходящее между нами, казалось серьезным и взрослым. Родители поудивлялись, плечами попожимали, да тоже восприняли как само собой разумеющееся. Он для нее был первой любовью, и она для него первой, хотя поначалу Никита и сочинял, сколько девушек у него было раньше. Через полгода он стал ее первым мужчиной, как и она для него – первой, хотя он признался в этом только тогда, когда неловко стянул с нее бюстгальтер. И все эти неловкости между ними казались самыми романтичными, какие вообще можно себе вообразить.