Конкуренты
Шрифт:
— Подай ему пример, — сказал Зяма.
— И верно. — Роман огляделся. — Где тут… Ага.
Второй «санитарный отсек» был встроен в низ их диванчика. Роман извлек шланг и стал расстегивать штаны. Ленка отвернулась. Я тоже, твердо решив держаться до последнего.
Моей решимости хватило ровно до того момента, как сзади послышалось жизнерадостное журчание.
— Да ну вас, провокаторы… — расстегивая штаны, сказал я. — Пусть лучше лопнет моя совесть…
— Кнопку, кнопку не забудь нажать! — напомнил Зяма. — И ногу
Ощущения были своеобразные. Ну, если кто-то хочет их испытать — возьмите пылесос, включите на самую слабую мощность… в общем, вы поняли, что дальше делать. Если пылесос сломается, то я вам советов не давал.
Но честно говоря, мир сразу стал выглядеть гораздо дружелюбнее.
— Будешь? — Зяма полез в задний карман джинсов. Извлек плоскую фляжку. — По чуть-чуть!
Оказывается, совместное пользование удобствами способно сближать людей не хуже, чем съеденный вместе пуд соли. Я открутил крышку и сделал глоток — горло обожгло, огненный комок покатился по пищеводу.
— Что это? — прохрипел я, откашливаясь.
— Спирт, — тоже отхлебывая из фляжки и передавая ее назад, сообщил Зяма. — Понимаешь ли, Катран, объем надо экономить. Водка… или коньяк, если бы он у нас был, это сплошной перевод пространства. Зачем лишняя вода, если хочешь выпить алкоголя?
— От воды бы я не отказался…
— Держи. — Ленка подала мне фляжку — куда более объемистую, видимо, извлеченную из одного из карманов комбинезона. — Это холодный чай.
Я готов был выпить и холодного чая, и горячего, и даже горячего молока с медом. Чего угодно. Неразбавленный спирт я пил лишь однажды, в студенчестве, и с тех пор остался в твердом убеждении, что отвратительнее ничего нельзя и придумать. Рот был будто кипятком ошпарен, страшно подумать, что делалось с желудком, которому за последние дни и так досталось…
— Запил? — спросил Зяма. — Теперь снова ножку на педаль — и нежно жмем. Еще, — он глянул на коммуникатор, — семнадцать минут.
И я терпеливо ждал, погружаясь в сонливое беспамятство, пока Зяма не пихнул меня в плечо.
— Катран, ты оглох? Все, снимай ногу с газа. И можешь дрыхнуть в свое удовольствие.
— А рулить? — спросил я, закрывая глаза.
— Рулить будет компьютер, он железный. Ты свою пилотскую работу выполнил.
Я хотел ответить чем-нибудь остроумным и бодрым.
Но не смог.
Заснул.
Солнце припекало вовсю. Я расстелил на траве скатерть — белую, с кружевными оборочками, а Инна принялась выставлять на нее припасы: маленькие стеклянные бутылки минералки, пивные бутылки коричневого стекла, большие пластиковые бутылки с «Тархуном» и «Байкалом», банки колы и тоника, пакеты с соками. Мы сидели посреди какого-то бескрайнего поля, поросшего травой — ровненькой и аккуратной, как на теннисном корте.
— Пить хочу ужасно, — сказал я, глядя на Инну. Потянулся за минералкой, но девушка шлепнула меня по руке.
— Подожди. Сейчас достану бокалы.
Она долго рылась в коробке — совсем маленькой, и как там все умещалось?
— Надо было взять коробку побольше, — сказал я.
— Объем надо экономить, — строго сказала Инна. Помолчала. Грустно добавила: — Ты знаешь, а я забыла взять бокалы…
— Я так, из бутылки… — Я взялся за холодное стеклянное горлышко, но Инна внезапно вскинулась и схватила меня за плечи.
— Нельзя! Культура и мораль — это единственная наша реальность! Ты не можешь пить прямо из горлышка!
— Инна, но я же…
— Вставай! Просыпайся! Катран!
— Откуда ты знаешь это прозвище? — воскликнул я, открывая глаза.
Зяма, он же Мастер, снова потряс меня за плечи:
— Просыпайся! Черт тебя возьми, ты живой?
— Живой… — просипел я. В горле пересохло, будто я час просидел с открытым ртом. По лбу стекал пот.
Было жарко, очень жарко.
Чем-то неприятно пахло.
— Что случилось? — спросил я.
— Климат-контроль накрылся медным тазом, — зло сказал Зяма. — Гляди!
Я посмотрел на пульт климат-контроля — температура в кабине подползала к тридцати пяти градусам. Разумеется, я уткнул палец в нарисованный ползунок и попробовал сдвинуть его вниз. Экран замигал красным, ползунок не сдвинулся.
— Нестандартная компоновка корабля, — раздраженно сказала Зяма. — И четыре жлоба вместо одного пилота. Похоже, теплонасос не справился с нагрузкой.
— Еще и ваш приятель… остывает, — заметила Лена. — Плохая это примета, ребята, покойник на корабле.
— Лена, у тебя еще есть вода? — спросил я.
— Чай. Держи. — Она протянула мне фляжку. И добавила: — Пусть все остается Катрану, он пилот и ему еще сажать корабль.
Я сделал глоток, пытаясь не дышать носом — причина неприятного запаха была уже очевидной. Закрыл фляжку и положил рядом с собой на кресло, делая вид, что не вижу жадный взгляд Зиновия.
Тот не стал претендовать на остатки жидкости. С наигранным оптимизмом сказал:
— На самом деле есть и хорошие новости. Последние десять минут температура не менялась — видимо, на каком-то минимуме климат-контроль работает. Это раз. Через час нам начинать торможение, так что терпеть осталось недолго… это два.
— А корабль, который следует за нами, это три? — неожиданно подал голос Роман.
Зиновий всполошился. Некоторое время изучал навигационный экран, потом попросил меня:
— Нарисуй в центре экрана круг.
Я послушался — и изображение укрупнилось.
— Еще… Еще… И вот тут…
Звезду и планеты теперь не было видно. Зато по экрану ползла зеленая точка — видимо, наш корабль. А за ней красная загогулина.
— Глазастый ты, Ромка… — с завистью сказал Зяма. — Давно ты его засек?