Конкурс на тот свет
Шрифт:
Наташа побледнела, неловко звякнула чашкой и разлила чай.
— Мы не видели. Там всех отгоняют, не подойти. А в нашей части прокурорские опять допрос устроили. Снова стройбат подозревают, — вздохнул Карен с явным огорчением.
— А сегодня танцы есть? — ни с того, ни с сего спросил Боня и проникновенно предложил: — Давай, братва, на танцы завалимся, а?
— Какие тебе танцы? Завтра — экзамен! — грубо прервал Борис. — Вали к себе отсыпайся, а то еще тут завалишься.
Наташа наклонилась к Тихону и тихо сказала:
— Я хочу уйти. Проводи, пожалуйста.
Заколову
Тихон остановился в проеме открытой Наташиной двери, собираясь вернуться к себе.
— Зайди, — попросила она, видя его нерешительность.
— Ты чего-то испугалась? — спросил Тихон.
— Не люблю пьяные разговоры, — она прошла к окну, за которым совсем стемнело.
Тихон прикрыл дверь, рука потянулась к выключателю.
— Не зажигай! — остановила Наташа. — Ты правильно подумал — я боюсь.
— Чего? — тихо спросил Тихон.
Наташа долго молчала, стоя спиной к Заколову. Потом сжалась, длинные пальцы обхватили узкие плечи.
— Я боюсь, что меня убьют. Как Свету, — прошептала она.
— Но в общежитии ты можешь быть спокойна.
— Почему? Потому что здесь пока еще никого не убивали? Ты видишь, я даже окно не открываю. Боюсь, что ко мне могут залезть. И в комнату никого не пускаю.
— А меня пустила. Значит, не боишься?
— Тебя не боюсь. И знаешь почему? — Наташа резко повернулась, на фоне подсвеченного уличным фонарем окна мелькнул ее профиль. — Ты не убийца. У тебя есть алиби. Ты не мог убить Нину, это подтвердил ее отец, Николай Егорович.
— Ну, спасибо, уважила, — попытался рассмеяться Тихон. — А остальные, значит, могут быть убийцами?
— Не смейся! — Наташа повернулась боком, и он вновь увидел очертания ее губ, носа, нелепых очков, а потом невольно перевел взгляд на грудь, четко выделявшуюся на фоне более светлого окна. Раньше он не имел возможности так долго и пристально ее рассматривать, а теперь в темноте был уверен, что она не видит, куда направлен его взгляд. — Остальные могут, — твердо сказала она. — И я всех боюсь.
— Да…, - Тихон в раздумье сделал несколько шагов вперед, размышляя, что бы она сказала, если бы знала о подозрениях Сашки на ее счет. — Так можно далеко зайти. Получается, что несколько сотен людей, которые ходили в эти дни в институт или проходили рядом — могут быть убийцами?
— Но ведь кто-то же из них это сделал! И продолжает делать…
Возникла пауза. Не зная, как успокоить Наташу, Тихон неожиданно брякнул:
— Но может, Свету и Нину убили за что-то конкретное? Может, хотели убить именно их? И тебе не стоит ничего опасаться?
— Свету не за что было убивать. Она такая же, как и я. И если бы в тот момент я зашла в туалет, а не она, то придушили бы меня. Мне просто повезло, а ей нет!
— Но ведь это ужасно, когда убивают ни за что! В каждом убийстве должен быть какой-то смысл,
— А вдруг убийца получает от этого удовольствие?
— Да, но… — Тихон замялся, — их же не тронули. Молодых девушек просто задушили и ничего такого с ними не сделали.
— Не изнасиловали? — Наташа назвала то слово, которое старался пропустить Тихон.
— Да.
— Значит, ты думаешь, что удовольствие заключается в изнасиловании?
— Я так не говорил. Я просто пока не понимаю, зачем их убили?
Тихон смотрел на Наташу, которая все так же стояла боком к окну. Она подняла лицо, отчего ее маленькая грудь приподнялась и еще рельефнее отпечаталась темным профилем на оконном стекле. Изгиб спины у поясницы стал таким очаровательным и четким, что Тихон невольно приблизился к ней, рука потянулась, и чуть было не обхватила девушку за тонкую талию. В последний момент он неловко сдержался. Невесть откуда нахлынула жаркая волна.
Тихон смущенно предложил:
— Давай откроем окно. Хоть проветришь комнату немного, пока я здесь.
Не дожидаясь ответа, он потянулся к раме. Наташа стояла прямо близко от его рук и не сдвинулась ни на миллиметр. Она словно не слышала и не замечала его. Тихон оказался вплотную к ней. Он ощутил запах ее кожи, совсем не сладкий и не душистый, но в то же время тонкий, приторно манящий, насыщенный еще незнакомым ему ароматом, едва уловимым, но будоражащим и притягательным. Огибая ее, чтобы дотянуться до оконного шпингалета, Тихон интенсивно втянул ноздрями этот запах, стараясь понять и разгадать его, или найти хоть какие-то ассоциации в памяти. Но все было новым, и пьянящий аромат заставлял учащенно колотиться сердце и непроизвольно напрягать все мышцы тела.
Он сильно вытянулся к окну правой рукой, а левая ладонь, чтобы сохранить равновесие, сама собой легла ей на талию. Под тонкой тканью платья он ощутил теплый бархат девичьей кожи. От этого прикосновения перехватило дыхание, он повернул голову и в том же вытянутом состоянии снизу вверх посмотрел ей в глаза. Ему показалось, что она только в этот момент подняла ресницы. Тихон окунулся в матовый блеск ее глаз.
Потом он заметил ее влажные приоткрытые губы. Они приближались. Или он приближался к ним. Он почувствовал, как прильнуло девичье тело, ощутил теплое дыхание на губах, и увидел, как плавно закрываются ее ресницы… — и в этот момент резко дрогнул внешний металлический подоконник.
Наташа отпрянула, и Тихон, потеряв равновесие, угодил все еще вытянутой рукой в оконную раму. Задребезжало плохо закрепленное стекло. Снаружи от окна отшатнулась темная фигура и мелькнула в сторону. Тихон сразу подумал, что кто-то из приятелей решил за ним подглядывать, и возмущенно ринулся к двери.
Он ворвался в свою комнату, надеясь застать шпиона, залезающего в окно, но вместо этого увидел удивленное лицо Сашки. Тот, уже раздетый, сидел на кровати и явно собирался ложиться спать. Борис в этот момент вышел из туалета, а на кровати Тихона прямо в одежде дрых крепким сном Боня.