Коновод с баржи Провидение

Сименон Жорж

Мегрэ не присутствовал при обнаружении тела Мэри Лэмпсон. Однако новая находка оказалась пострашней уже в силу того, что это было повторное преступление. Над каналом навис почти мистический ужас.

Мужчины суетились. Хозяин кафе «Флотское» — он первый заметил на воде всплывшее человеческое тело — руководил их действиями.

Труп дважды удалось зацепить багром, но каждый раз крюк соскакивал, и тело, вместо того чтобы вынырнуть, уходило на несколько сантиметров в воду.

Мегрэ узнал темный костюм

Вилли. Лица не было видно: более тяжелая голова все время опускалась вниз.

Наконец человек в ялике задел утопленника бортом, схватил рукой за грудь, приподнял. Оставалось втащить его в лодку.

Человек оказался не из брезгливых. Он одну за другой поднял ноги пострадавшего, бросил причальный конец на берег, тыльной стороной руки утер мокрое лицо.

В это мгновение Мегрэ увидел заспанное лицо Владимира, появившегося из люка яхты. Он протер глаза и исчез.

— Ничего не трогать!

Речник запротестовал: мол, его шурин в Эльзасе ожил, проведя в воде чуть ли не три часа.

Хозяин кафе указал ему на горло мертвеца. Все было ясно: два черных следа пальцев, как и на шее Мэри Лэмпсон.

Эта трагедия особенно взволновала всех. Глаза Вилли были широко раскрыты, в правой руке он сжимал пучок тростника.

Мегрэ почувствовал вдруг, что за ним кто-то стоит. Он обернулся и увидел полковника. Тот был в пижаме, поверх которой накинул шелковый халат, и в голубых кожаных шлепанцах.

Седые волосы его были растрепаны, лицо опухшее. Он странно выглядел в своем наряде здесь, среди мусора и грязи, среди речников в сабо и грубой суконной одежде, тем более что от него исходил легкий запах одеколона.

— Это Вилли!.. — выдавил он хриплым голосом.

Потом произнес несколько слов по-английски, слишком быстро, чтобы Мегрэ мог понять их, наклонился и коснулся рукой лица молодого человека.

Девушка, разбудившая комиссара, рыдала. К ней подбежал смотритель шлюза.

— Позвоните в полицию Эперне… Врача, пожалуйста…

Из каюты вышла Негретти в неряшливом виде, босиком. Она не решалась сойти с палубы и звала полковника:

— Уолтер! Уолтер!

Позади стояли незаметно подошедшие машинист узкоколейки, землекопы, какой-то крестьянин — его корова шла без присмотра по бечевнику.

— Труп надо перенести в кафе.

Факт смерти молодого человека не вызывал сомнений.

Пока вытаскивали тело, элегантный костюм на нем превратился в лохмотья.

Полковник медленно шел следом. Его халат, голубые шлепанцы, багровое лицо, взлохмаченные ветром волосы придавали ему несуразный и в то же время торжественный вид.

Когда труп поднесли к дверям кафе, девушка снова зарыдала во весь голос и бросилась в кухню. Хозяин кафе орал в телефонную трубку:

— Да нет, мадемуазель! Полицию! Полицию!.. Быстрее!.. Не разъединяйте!.. Алло!.. Алло!..

Мегрэ не позволил войти в кафе толпе зевак, но речники, обнаружившие труп и выловившие его, вошли и сели за столик, где еще со вчерашнего дня стояли стаканы и пустые бутылки. Урчала печка. Посреди помещения валялась метла.

Появился Владимир, он успел надеть свою американскую морскую пилотку. Речники обращались к нему с вопросами, но он не отвечал.

Полковник не отрывал глаз от Вилли, лежавшего на полу, и трудно было понять, взволнован он, раздосадован или испуган.

— Когда вы видели его в последний раз? — спросил Мегрэ у полковника.

Сэр Лэмпсон вздохнул и огляделся, словно искал того, кому всегда поручал отвечать за себя.

— Это ужасно, — наконец проговорил он.

— Вилли не ночевал на борту?

Англичанин указал на речников, которые слушали их разговор. Это было как бы напоминанием о необходимой благопристойности. Это как бы означало: «Считаете ли вы допустимым и приличным при подобных людях…»

Мегрэ попросил посторонних выйти.

— Вчера вечером, в десять часов. На борту кончилось виски. Владимир не смог найти его в Дизи. Я решил пойти в Эперне.

— Вилли был с вами?

— Недолго. За мостом он меня оставил.

— Почему?

— Мы немного повздорили.

Полковник устремил взгляд на искаженное бледное лицо покойника, и черты его дрогнули.

Может быть, он мало спал и его опухшее лицо придавало ему более взволнованный вид? Во всяком случае Мегрэ готов был поклясться, что на мясистые веки англичанина навернулись слезы.

— Вы поругались?

Полковник пожал плечами, словно нехотя принимая столь вульгарное и грубое выражение.

— Вы его в чем-нибудь упрекали?

— Нет. Я хотел узнать… Я твердил: «Вилли, вы негодяй.

Но вы должны мне сказать…»

Он удрученно замолчал и отвел глаза, чтобы вид мертвеца не гипнотизировал его.

— Вы обвиняли его в убийстве вашей жены?

Англичанин пожал плечами и вздохнул:

— Он ушел. Один. Раньше бывало, мы с ним ссорились, а назавтра выпивали вместе виски и больше об этом не вспоминали.

— Вы дошли пешком до Эперне?

— Да.

— Вы пили?

Полковник бросил печальный взгляд на своего собеседника.

— Я еще играл в клубе. В ресторане «Бекас» мне сказали, что там есть клуб. Я возвратился на машине.

— В котором часу?

Он развел руками — не помнит.

— Вилли на яхте не было?

— Нет. Владимир сказал мне об этом, когда раздевал меня.

Перед дверью остановился мотоцикл с коляской. В комнату вошли бригадир жандармов из Эперне и врач.

— Уголовная полиция, — сказал Мегрэ, представляясь своему коллеге. — Не впускайте сюда никого и позвоните в прокуратуру.

Врачу достаточно было беглого осмотра. Он заявил: