Коновод с баржи Провидение

Сименон Жорж

— Знаете, я могу догнать ее без труда.

— Не торопитесь.

Мегрэ улыбнулся при виде того, как его спутник взял на себя роль преследователя, каких изображают в детективных фильмах.

Опасных маневров не потребовалось, трудностей преодолевать не пришлось. На одной из первых улиц Эперне автомобиль на несколько секунд остановился, несомненно, для того, чтобы пассажирка могла переговорить с шофером.

Затем машина продолжила путь и три минуты спустя подъехала к довольно шикарному отелю.

Мегрэ вышел из грузовичка

за сто метров от входа в отель, поблагодарил рассыльного, который не принял от него чаевых, но твердо решил посмотреть, что будет дальше, и поставил свою машину поблизости от отеля.

Швейцар подхватил оба чемодана. Глория Негретти торопливо пересекла тротуар.

Десять минут спустя комиссар представился управляющему отелем.

— В каком номере остановилась дама, которая только что приехала?

— В девятом. Я как раз подумал: с ней что-то неладное.

Она отчаянно волновалась. Говорила быстро, пересыпая речь иностранными словами. Но я понял, что она не хочет, чтобы ее беспокоили, и велела принести ей в номер сигареты и кюммель. А она не устроит скандал?

— Никакого скандала не будет, не волнуйтесь, — заверил Мегрэ. — Мне просто надо получить от нее кое-какие сведения.

Приближаясь к двери с цифрой 9, он не мог удержаться от улыбки. Слышно было, как Глория закрыла окно, толкнула чемодан, открыла водопроводный кран, бросилась на кровать, встала, швырнула туфлю в другой конец комнаты.

Мегрэ постучался.

— Войдите!

Голос Негретти дрожал от гнева и нетерпения. Она прибыла сюда всего десять минут назад, но уже успела обрести привычный для нее облик: переоделась, растрепала волосы. Словом, выглядела так же неряшливо, как на «Южном Кресте».

Когда она увидела комиссара, в ее карих глазах вспыхнула ярость.

— Чего вы от меня хотите? Зачем вы сюда явились? Я здесь у себя дома. Я плачу за эту комнату и…

Она продолжала на иностранном языке, вероятно, на испанском, открыла флакон одеколона и большую часть содержимого вылила себе на руки, прежде чем увлажнить разгоряченный лоб.

— Я задам вам один вопрос.

— Я же сказала, что никого не хочу видеть. Уходите!

Слышите?

Она была в одних шелковых чулках и, конечно, без подвязок, потому что они сползли у нее с ног, обнажив очень белые, пухлые колени.

— Лучше бы задавали свои вопросы тем, кто может на них ответить. Но вы, конечно, не смеете, да? Потому что он полковник, да? Потому что он сэр Лэмпсон? Хорош сэр! Да расскажи я половину того, что знаю!.. Вот, посмотрите!

Она лихорадочно пошарила у себя в сумочке и наконец вытащила пять скомканных тысячефранковых билетов.

— Вот что он мне сейчас дал! А я прожила с ним два года, с ним, кто…

Она бросила банкноты на ковер, потом, одумавшись, снова положила их в сумочку.

— Он, естественно, обещал прислать мне чек, но известно, чего стоят его обещания. Какой там чек! У него не хватит денег, чтобы добраться до Поркероля. Но это не помешает ему каждый день упиваться виски.

Она не плакала, хотя голос ее звучал слезливо. Эта женщина, которую Мегрэ привык всегда видеть погруженной в блаженную лень и другою себе ее не представлял, была сейчас охвачена каким-то особым возбуждением.

— А его Владимир тоже… Он посмел сказать, пытаясь поцеловать мне руку: «Прощайте, мадам…» У них у всех эта привычка целовать руки. А когда полковник отсутствовал, Владимир…

Но это вас не касается! Почему вы все еще здесь? Чего вы ждете? Надеетесь, что я вам что-то скажу? Ровно ничего, и не ждите! Хотя, согласитесь, я имею право сказать…

Она все так же ходила по комнате, хватала вещи из чемодана, совала их куда придется, снова брала в руки и швыряла.

— Оставить меня в Эперне! В этой грязной, дождливой дыре! Я умоляла его довезти меня по крайней мере до Ниццы, где у меня есть друзья. Ведь это из-за него я с ними рассталась. Правда, я должна быть довольна и тем, что он не убил меня. Я ничего вам не скажу, слышите? Можете убираться! Не выношу полицию! И англичан тоже! Если посмеете, поезжайте и арестуйте его. Но вы же не посмеете.

Я прекрасно знаю, как это бывает.

Бедная Мэри! Конечно, у нее был вздорный характер.

Пусть она была кем угодно. Конечно, она сделала бы все что угодно для Вилли, которого я всегда не выносила. Но умереть так!..

Они уехали. Кого же вы в конце концов арестуете? Может, меня в самом деле? Нет? Так вот, слушайте, что я скажу. Сегодня утром, когда он одевался, чтобы предстать перед прокурором — для него главное произвести впечатление, показать свои значки, ордена, — так вот, когда Уолтер одевался, он сказал Владимиру по-русски, он ведь думает, что я не понимаю этого языка…

Она говорила так быстро, что в конце концов задохнулась, запуталась во фразе, вновь начала употреблять испанские слова.

— Он велел Владимиру попытаться выяснить, где находится «Провидение». Понятно? Так называется баржа, которая стояла рядом с нами в Мо. Они хотят ее нагнать, но боятся меня. Я сделала вид, что ничего не слышала… Но вы все равно не посмеете…

Она посмотрела на свои разрытые чемоданы, на комнату, которую за несколько минут привела в совершеннейший беспорядок и в которой стоял теперь резкий запах ее духов.

— У вас хотя бы есть сигареты? Что это за отель? Я ведь велела принести сигареты и кюммель…

— Вы не обратили внимание, в Мо полковник не разговаривал с кем-нибудь с «Провидения»?

— Ничего я не видела. Меня это не интересовало. Я только слышала сегодня утром… Как вы думаете, зачем им было беспокоиться о какой-то барже? Интересно, как умерла в Индии первая жена Уолтера. И если вторая жена с ним разошлась, значит, у нее были на то причины.

Постучал официант, принес сигареты и кюммель. Негретти взяла пачку и тут же бросила ее в коридор с криками: