Конрад. Путь кобры
Шрифт:
Он родился и вырос в самой обычной эльфийской деревне Андрокада, в семье потомственных лекарей. Таких селений в королевстве было не то чтобы много - одно на пять-десять альтаидских. В других странах цифры рознятся не сильно. Альтаиды и эльфы - а должны быть ещё и волаки, о которых стараниями королевской династии Андрокада почти никто не знает - одинаково называют себя людьми и пользуются равными правами, в зависимости от социального статуса. Несмотря на это, эльфы предпочитают держаться вместе и в населённых пунктах с альтаидами почти не живут. У них также присутствуют благородные кланы, свои мещане, слуги и отбросы общества. Клан Рахиона
– Говорить о шаманстве у нас было как-то не принято, - озадаченно почесал шею эльф.
– Я даже раньше и не знал, что у нас в роду были шаманы, пока не стал замечать за собой тягу к религии… А случилось это, когда я ещё несовершеннолетним был. Начал изучать все её обычаи, мысленно разговаривал с духами, чаще, чем с людьми. Меня даже стали считать каким-то чудиком, - смущённо посмеялся он, запустив ладонь в волосы.
– Неудивительно, - не сдержался Конрад, а шаман продолжал.
Рахион не противился своей странной одержимости, не отступал под гнётом насмешек и всё разговаривал про себя с духами, пока они не начали ему отвечать. Со временем на связь с ним стали выходить не только духи леса, но и почивших людей. Это настолько поглотило юного шамана в фанатизм общения с ушедшими, что он забросил учёбу в лекарской гимназии, хотя до её окончания оставалось меньше года, и почти уже не показывался в обществе.
Естественно, без внимания активно социализированных эльфов это не осталось.
– Ну и вот… Если раньше все просто думали, что я немного чудик, то теперь вообще стали от меня отворачиваться. Не любят наши таких, как я, что сами себе на уме. Родители сообразили, что я унаследовал шаманский дар, и стали давить на меня, требовали бросить эту «ересь», углубиться во врачевание и жить нормально. Правда, объяснять, чем им так не угодило шаманство, как-то не удосуживались… А за ними отворачиваться от меня стали и другие мои родственники… Кроме моей двоюродной сестры Лаисии.
Эльфийский шаман вдруг свёл брови, будто вспомнил, что он забыл что-то очень важное. Конрад молча смотрел на него через негаснущий костёр и ждал, но Рахион, кажется, это что-то важное так и не вспомнил.
– Лаисия, значится… Вот… - пробормотал он, когда молчание сильно затянулось.
– Мы вообще с ней никогда особо близки-то и не были, но почему-то она была единственной, кто не стал относиться ко мне, как к психу или угрозе всего клана. Лаисия, как и я, не знала, почему наша семья так категорична ко всему этому… ну… шаманству, но… Но да вот как-то так уж всё и вышло…
– Что-то ты путаешься?
– заподозрил Конрад, потому что Рахион уже настолько озадачился какой-то неведанной мыслью, что начал мямлить и ёрзать на месте.
Шаман мотнул головой, точно отгоняя наваждение.
– Да! Что-то мне в голову она залезла и бедокурит там, прохвостка. Неспроста это…
Тут Рахион упёрся взглядом куда-то в одну точку и сидел неподвижно до тех пор, пока собеседник не напомнил о себе.
– Ой! Ну и вот!
– встрепенулся шаман и затараторил дальше.
Однажды Рахион спросил духов предков о причине враждебности клана к его увлечению, и те дали ему наставление найти ответы самому, нарушив страшный семейный запрет. Рахион без колебаний воспользовался советом и забрался в святая святых - закрытую библиотеку клана, где хранилась летопись рода. Читать её разрешалось только совершеннолетним и морально повзрослевшим
Летопись поведала ему о великом предке, что вещал роковое для всех народов предсказание о наследнике ягуара, обо всех его потомках, что унаследовали дар, и о том, к чему это их приводило.
– Я узнал, что мои предшественники сходили с ума от этого опасного знания, и никто не мог или не хотел ничего с ним сделать, - немного погрустнел эльф.
– Кто-то становился параноиком, кто-то отказывался от своего дара и всю жизнь потом жил в страхе за себя и весь наш клан.
– А вот в роду Гарины из поколения в поколение все рисковали своими жизнями, храня книгу вашего предка, - с укором заметил Конрад.
Рахион, вздрогнув, вскинул на меня ошеломлённые глаза и обиженно воскликнул:
– Всем с этим предсказанием пришлось тяжко! Я вкусил это на собственной шкуре и преклоняюсь перед этой женщиной и её предками.
– Почему твой предок не передал ту книгу своим потомкам?
– Я не знаю. Может быть, хотел уберечь наш род, зная, какой опасности подвергло их его пророчество. А может, один из его учеников просто сам забрал её себе. В любом случае я… Конечно, мне очень жаль, что пришлось пережить Гарине и её семье.
Эльф склонил голову и посидел в стыдливом молчании, хотя ни в чём не был виноват.
– Я не смог молчать, - покаянно признался он, не поднимая взгляда.
– Я созвал весь клан, я говорил, пытался донести родным, что мы обязаны что-то сделать, чтобы выполнить волю нашего великого предка…
– Я догадываюсь, что было потом, - уклончиво произнёс Конрад и не соврал. О печальном прошлом Рахиона ему уже рассказывал Грегер, хоть и поверхностно.
– Догадаться не сложно. Меня подавили. Пытались заставить отказаться от шаманства, запугивали армией королевы, которая за минуту может сровнять нашу деревню и всех нас с землёй… И от меня отвернулись. Со мной не разговаривал никто.
Голос шамана стал хрипеть и затухать. Рахион сидел, уставившись в землю перед собой и не поднимая глаз.
– О том, что было дальше, тебе наверняка рассказывал Грегер, - проницательно заметил он, а Конрад тактично промолчал.
– Но я начал этот рассказ не для того, чтобы раскрыть тебе своё прошлое. А чтобы раскрыть тебе себя. Я был одинок среди своей семьи и других эльфов, мне было очень больно. Досадно. Одиноко. Лаисия одна здоровалась со мной, проходя мимо, но, оглянувшись, я видел, что её отчитывают за это родители или другие наши родственники. И я стал её избегать, чтобы не подкинуть сестрёнке ненужных проблем. А когда меня выгнали из деревни, мне всё равно что подписали смертный приговор. По крайней мере, я был в этом уверен и уже готовился к тому, что после пары месяцев одиночества не выдержу и спрыгну с утёса в пропасть.
«Для эльфа нет ничего ужаснее, чем остаться одиночкой. Это равносильно смерти», - вспомнились слова вожака в день знакомства с шаманом.
– Тебя спасли от этого духи?
– не без интереса спросил Конрад.
– Они заменили мне семью и всех сородичей, - доверительно сказал Рахион.
– Я сбежал на край света, на другой континент, начал новую жизнь и… всё равно одичал в отшельничестве. Я уже и забыл за этот год, что такое общение с людьми.
– И вместо приветствия начал швыряться в них своими духами, - по-доброму усмехнулся волак, вспоминая первую встречу с эльфийским шаманом. Рахион смущённо рассмеялся: