Консервный нож
Шрифт:
Ефремов прошелся вдоль пульта, закинув руки за спину, словно обыкновенный человек, учитель, озабоченный нерадивостью своих учеников. Флоренс наблюдала за ним расширенными глазами, ее била дрожь, и Никита крепко прижал ее к себе, успокаивающе проведя ладонью по волосам.
– В какой-то мере ситуация в Сфере напоминала спектакль, преследующий одну-единствен-ную цель - заинтересовать одного-единственно-го зрителя, то есть дайсониан, но играть этот спектакль
– Короткий взгляд на Флоренс.
– Мы не могли рисковать и пошли на связь с Чужими, как вы назвали представителей цивилизации дилеров, деловых посредников, доживающих свой век. Каким образом этот тип разумных существ-торговцев сумел остановиться на грани вымирания, каким причудливым поворотом эволюции он вообще достиг высот технологии и вышел в космос, нам еще предстоит разобраться. Их цивилизация пошла по иному пути: не самостоятельного развития научно-технического потенциала, а заимствования достижений у других цивилизаций, купли-продажи и промышленного шпионажа. Таланты, знания, информация, мастерство, культура, искусство - все для дилеров является товаром межрасовой коммерции, хотя сами они почти ничего не создали и ничего не приобрели. Представляете, в каком они социально-эволюционном тупике? Заимствование неизбежно ведет к пробелу в информационном базисе, к резкому замедлению развития и, главное, - к извращению логики и эрозии морали.
Мы лишь недавно открыли цивилизацию дилеров, но лечить ее придется долго.
К сожалению, в Галактике еще много неблагополучных цивилизаций, занесенных в Красную книгу психозоя, и дилерам есть где приложить свои способности. Но не будем отвлекаться. Вы уже поняли, в чем состояла суть нашей игры: дилеру надо было продать Сферу, а для этого прежде выгнать оттуда вас. Да, вы понесли потери, закрыв собой амбразуру Чужих, веками росших в атмосфере циничных расчетов и жажды наживы, всеобщей ненависти и лжи, высокомерия и корыстолюбия. Да, вы пережили боль утрат, гнев и тревогу за судьбы своих соотечественников, но скажите - слишком ли велика эта цена для спасения цивилизации? Не человека, не коллектива, даже не народа - цивилизации?!
Все молчали. Флоренс снова вздрогнула.
Ефремов остановился, вглядываясь в глубину виома, отражавшего две светящиеся фигуры в центре - облако и снежинку, и в его голосе вдруг прорвалась нотка тоски:
– Мы не боги, увы, и тоже теряем людей.
– Он так и сказал - "людей",
– При одной из попыток выковырнуть дайсониан из их "скорлупы" погибла моя… жена, друзья… - Ефремов обернулся.
– Я сделал свое дело, как и вы, Никита, диалог-контакт уже начался, а это главное. Приглашаю ваших специалистов ВНК.
– Обидно на чужом пиру быть незваным гостем, - пробормотал молодой начальник группы контакта.
Ефремов покачал головой.
– Вы не будете в этом диалоге "родственниками из провинции", потому что решающее значение для контакта имеет не высокий уровень техники, а высокий уровень культуры. Думаю, земная культура достаточно развита и самобытна, чтобы стать достойным партнером в контакте. У вас есть еще ко мне вопросы?
– Выходит, мы сыграли роль консервного ножа?
– тихо спросил Пинаев.
Ефремов посмотрел на него как сквозь слезы.
– Я понимаю ваши чувства и, хотя не имею полномочий продолжать разговор на таком уровне, от имени Совета и от себя лично прошу прощения. Но мы не нашли иного пути.
Никита молчал, молчали Строминьш, руководитель группы ВНК, Флоренс. Кто-то невидимый, но ощущаемый, продолжал шевелить мир вокруг, заглядывая в их души, оценивая, сравнивая, размышляя, а они стояли и смотрели на представителя высшего разума, ничем не отличимого от человека, даже способностью совершать ошибки, и только Никита наконец нашел в себе силы ответить Ефремову:
– Я не вправе судить и осуждать… может быть, в самом деле невозможно помочь дайсони-анам иным путем, но я уверен, можно было удержаться от ненужных жертв, объясни вы нам все раньше.
На мгновение глаза у Ефремова снова стали больными, измученными, растерянными, словно колоссальная тяжесть ответственности за все происшедшее и сломала барьеры воли и выдержки, и обнажила ранимую, исколотую шипами со мнений душу. Он не собирался оправдываться, но не мог уйти, не ответив на обвинение, и колебания его были красноречивее слов.
– Пойдемте, - сказал он наконец начальнику группы контакта.
– Вас ждут.
И тут Флоренс, высвободившись из объятий Никиты, шагнула за Ефремовым и сказала ему в спину с отчаянием:
– А что теперь будет со мной?!
Ефремов обернулся, лицо его изменилось, разгладилось, улыбка впервые промелькнула на его губах.
– По-моему, на этот вопрос может ответить только Никита Пересвет.
Флоренс растерянно оглянулась…