Консорт
Шрифт:
А предательство было тем же.
Но с другим мотивом.
Дин был в шоке после смерти родителей. Идиот и трус. Он все сделал не так в один миг, когда мог сделать все правильно.
Но Эдрик… О, Эдрик.
Это не было шоком. Не было паникой. Он не пытался спасти жизнь Сирены любым способом.
Нет, он соврал ей. В лицо. Он предложил ей то, что она хотела. Вся эта ложь была подана ей на блюдце, и она поверила. Но ложь была на его коже чернилами.
Обманщик. Разрушитель. Мошенник. Жулик. Лжец.
Ребенок,
Она не станет этого терпеть.
– Пусти меня, – сказала Сирена.
Она вытянула руки, и Каэл отпустил ее. Стало тихо, толпа пропустила ее и принца. Она шла величаво к возвышению, где Эдрик все еще стоял перед Компаньонами и Высшим орденом. Никто не опускал Дофину. Никто даже не дышал.
Меррик первым попытался помешать Сирене.
– Уходите.
– С дороги, – рявкнула Сирена.
– Вы не будете закатывать сцену, – заявил он.
Каэл подошел к ней и приподнял бровь. Она покачала головой. Она не хотела, чтобы все узнали об их магии, которая все еще была драгоценностью, козырем на случай, если других вариантов не останется. С Эдриком у нее был еще один козырь.
Сирена прошла мимо Меррика, толкнув его плечом, и встала перед королем. Не ее королем. Уже нет.
– Что ты наделал? – спросила она ясным и сильным голосом.
– Это нужно было сделать, – просто ответил Эдрик.
– Думаешь, это делает тебя сильным? – она махнула в сторону мертвого тела Дофины.
– Лучше следи за словами, Сирена.
– Время для этого прошло. Как и для этого, – она сорвала брошь Компаньона и швырнула на его кресло. – Ты знал последствия. Ты все равно сделал это. Я не буду служить королю–обманщику.
По толпе прокатился шепот. Она закатывала сцену. Она хотела, чтобы люди знали, что сделал Эдрик. Она была когда–то такой же, как они. Очарованной его титулом, короной и внешностью, не видящей от этого убийцу внутри. Он смотрел ей в глаза и говорил, что любит, что хочет ее, что она могла ему доверять… а сам соврал и убил женщину, которую знал и любил, на которую полагался годами.
Мышца дергалась на челюсти Эдрика.
Она видела, что он подавлял желание наказать и ее. Гнев еще пылал в ее венах, и она почти не ощущала их связь. Но ощущение все еще было там. Несмотря ни на что.
Он резко встал с брошью в руке. Он сжимал ее так крепко, что кровь потекла от иглы, уколовшей его.
– Эта брошь – символ того, что важнее тебя, – заявил он и перевел взгляд с Сирены на толпу. – Важнее всех вас! Это символ нашего народа, жертвы, которую нам пришлось сделать годы назад. И с тех пор нас ждало процветание. Я принял сегодня сложное решение. Но я не оправдаю того, кто совершил преступление против Дремилонов и всех вас. Я делаю это ради Бьерна! – он поднял окровавленный кулак в воздух. – За Бьерн!
И толпа, как попугаи, проревела с одобрением:
– За Бьерн!
Сирена испытывала отвращение. Он так легко подавил
– Я ухожу, – заявила она в лицо Эдрику.
Он сжал ее запястье.
– Сирена…
– Ты соврал мне, Эдрик. Назови мне хоть одну причину не уйти немедленно.
– Потому что у меня твоя семья.
Ее кровь похолодела.
– Это угроза?
Он выпрямился во весь внушительный рост и протянул Сирене руку. Он не сказал больше ни слова, только взглядом намекал: «Идем со мной, тогда узнаешь».
Этого она никак не хотела. Но она не думала до этого, что ее семья может быть в опасности. Ни разу в жизни. Они были крепкими. Сильными, умными и стойкими. Ничто не могло навредить им. Кроме короля…
Сирена стиснула зубы, прижала ладонь к рукаву Эдрика. Для всех, кто смотрел, кроме Каэла и Меррика, они снова были едины. И мир это устраивало. Но это было далеко от правды.
Правда. Она чуть не расхохоталась от мысли. А какая правда? Чем больше она узнавала ее, тем больше подозревала, что ослышалась. Ей врали всю жизнь. Красивую ложь передавали из поколения в поколение. Пока она не покинула Бьерн и не узнала жуткую правду о своем роде Дома, она не понимала, каким фальшивым было ее существование. Она была наследницей некой судьбы, но сейчас она была девушкой, готовой на все ради семьи.
Сирена ощущала, как магия пульсирует внутри нее, пока шла за Эдриком вниз по ступенькам и к выходу со двора. Ответ на ее гнев загремел вдали. Она не звала бурю намеренно, но ее силы росли, когда эмоции сотрясали тело.
Она ощущала вкус приближающегося дождя и молилась Создательнице, чтобы это было что–то, что смоет это пятно с ее души. Эту боль, которая говорила ей забыть обо всем и сдаться горю. На миг она захотела отрубить Эдрику голову. Как в тот день на борту во время урагана, когда Дин убил Робарда, и магия крови позвала ее как маяк.
Она хотела вернуться в прошлое, где ее наибольшей угрозой была Калиана, а наибольшим страхом был вопрос, выбрала ли она верный путь для обучения при дворе. Ее бремя теперь было тяжелым, утомляло, и она хотела рухнуть от всего этого. Но не могла. И не станет. На кону были невинные жизни.
Когда Эдрик притащил ее в первую попавшуюся пустую комнату, он захлопнул за собой дверь, чтобы даже Каэл и Меррик не вошли следом. Он развернулся и толкнул ее в стену с безумными глазами и неровным дыханием.
– Я мог повесить тебя рядом с Дофиной за такой поступок! – заорал он ей в лицо.
– Так почему не сделал этого?
– Потому что я люблю тебя! Ты этого не видишь?
– По–твоему, это любовь? – спросила в ярости Сирена. – Угрозы, унижения и виселица?
– Я назвал Дофину виновной при советниках. Как бы я выглядел, если бы отпустил ее?